1. Господин Д. преподавал философию. Госпожа Л. внимала каждому его слову. Особенно завораживали её слова "постмодернизм", "симулякр", "трансцендентальное". Чтобы их выучить, она повторяла их про себя, шевеля губами. Однажды после лекции господин Д. и госпожа Л. вместе ехали в лифте, и господин Д. сказал через плечо: Вы, может быть, полюбите меня ... после экзамена, который сдадите на "пять". И отвернулся. – А почему не...– хотела спросить госпожа Л., поразившись могучему влиянию пятилетних планов развития народного хозяйства на нашу страну. Хотя она понимала любовь скорее как движения души, а не тела, её удивило, что тайну, возникающую меж двух людей, можно рассматривать односторонне. Но потом госпожа Л. отвлеклась на решение другой важной проблемы: если выбранный метод явно не соответствует заявленной цели, то как узнать истинную цель?

2. Господин Д. обращался к госпоже Л. не иначе как “любезный друг", а при встрече неизменно повторял: "Рад, очень рад!" и целовал руку. Это очень льстило ее самолюбию, и во время чаепития между лекциями она подкладывала ему вишневого варенья. Госпожа Л. не подозревала, что господин Д. просто не знает, как ее зовут. Иначе бы она непременно обеспокоилась приобрести достаточную качественную определённость – для того чтобы господин Д. мысленно всегда отделял её хотя бы от соседки по парте.

3. Однажды лифт сломался, и, спускаясь с госпожой Л. по темной лестнице, господин Д. спросил ее: Вы всегда такая правильная? Госпожа Л. была подслеповата (настолько, что без опаски смотрелась в зеркало) и шла, слегка касаясь стены рукой. От неожиданности она чуть не оступилась, но выдавила: ну что Вы, как все... грешна. И как можно грациознее постаралась поставить ногу на ступеньку: госпожа Л. читала, что красота в сочетании с grace вызывает любовь. – Это хорошо, – мечтательно посмотрел на потолок господин Д. и на всякий случай приложил палец к губам: они выходили в освещенный вестибюль. А госпожа Л., не вполне доверяя печатному слову, с сомнением начала свой очередной внутренний монолог: как ощущают грацию слепые, когда любят?

4. Как-то после лекции госпожа Л. спросила, что сам господин Д. думает о только что сказанном? Госпожа Л. представила, как он остановится и, заинтересованно глядя ей в глаза, скажет что-нибудь вроде "философы отвечают на вопросы Природы, Общества, своего Внутреннего собеседника и Другого". Или "в философии учитель обучает ученика отчётливому постижению им собственных мыслей". Но господин Д. бросил на ходу: я излагаю вам материал к экзамену, а что я думаю, это – лишний вопрос!

5. – Вы красивы, – сказал мимоходом господин Д., – другие преподаватели так считают, я спрашивал... – А что Вы сами думаете, – чуть не вырвалось у госпожи Л. Но она быстро обучалась и надолго задумалась: от кого могли узнать о ее красоте те, другие? Поразмыслив, госпожа Л. решила, что господин Д. сделал тонкий намек на ее ум или трудолюбие: наверняка он знал слова Коко Шанель о том, что если женщина к тридцати годам не красавица, то она либо ленива, либо дура. – Ура, – заключила госпожа Л., – ему понравился мой реферат! И неожиданно для самой себя лихо прокатилась на катульке.

6. На общем собрании коллектива госпожа Л. неожиданно оказалась сидящей рядом с господином Д. Вдруг она стала задыхаться: нога господина Д. тесно прижалась к её ноге. Лихорадочно она думала как поступить: с одной стороны, цивилизованность – это умение не выдать свои чувства, но с другой, прижать можно тело, но душа-то при этом свободна... Госпожа Л. так увлеклась размышлением о том, что иногда чем ближе тело, тем дальше душа, что не заметила момента, когда господин Д. отодвинулся.

7. Через некоторое время госпожа Л. с досадой отметила, что господин Д. на занятиях никогда её не хвалит, при этом удостаивая вниманием самые ничтожные успехи других слушателей. И откуда-то пришли стихи:
Отчего — не пойму — это больно,
Почему я твоей похвалы не достойна?
Быть может, всё совсем наоборот:
Ты сердцем думаешь совсем не то, что говорит твой рот?
Эти строчки насторожили госпожу Л. настолько, что она быстро отыскала томик Шекспира. И только потом, довольная, задумалась, а почему, собственно, она допускает такие вольности с господином Д.? И зачем ей его похвала?

8. Любуясь увеличенной фотографией навозной мухи, сверкающей россыпью алмазных капелек на тельце, госпожа Л. вдруг осознала: красота относительна и зависит не от самого объекта, а от масштаба его увеличения! – Если объект очень мал, его не замечаешь или видишь только его недостатки; ежели слишком велик, брр,.. – она с содроганием представила гигантскую муху. – Интересно, соразмерна ли я теперь масштабу зрения господина Д., или ему всё-таки нужна лупа? – беспокоилась госпожа Л. Ей-то самой, считала она, лупа была ни к чему. Правда, скоро госпожа Л. опять засомневалась: неужели некоторое безобразное может быть привлекательным и красивым в каком-то ином мире?

9. Господин Д. был очень вежлив. Однажды госпожа Л. наступила ему на ногу и хотела извиниться, но господин Д. с радостью поблагодарил и сказал, что ему очень приятно. Госпожа Л. любила делать приятное и опять наступила господину Д. на ногу. – Как важно уметь жить в одном темпомире, – с нежностью думала она. По своей привычке обдумывать всё как следует, госпожа Л. припомнила слова одного гениального немца, который сказал, что тот, кто не любит, скупится даже на вежливость. Остаток рабочего дня госпожа Л. посвятила решению задачи: можно ли считать, что тот, кто вежлив, влюблён?

10. – Кем Вы мечтали стать, наверно, учительницей младших классов? – господин Д испытующе вгляделся в испачканные чернилами руки госпожи Л. – Принцессой, – скромно сообщила госпожа Л. – Я хотела ходить в красивом платье и чтобы ко мне вежливо обращались. – Значит, Ваша мечта исполнилась. Господин Д. одобрительно оглядел с ног до головы госпожу Л.: Ваш дизайн, гм, вполне... и, надеюсь, к Вам вежливо обращаются! – Да, – вздохнула она, подклеивая страницу в библиотечной книге, – наши читатели очень интеллигентны.

11. Госпожа Л. как-то заметила, что её соседка по парте, госпожа Б., не спешит, как прежде, домой, а старается после лекций господина Д. идти с ними вместе. Некоторое время спустя к их компании присоединились однокашницы А., В. и Г. Госпожа Л., усвоившая ещё в школе законы физики, решила вначале, что это – результат той индукции, которая обычно невольно наводится на окружающих при обожании кого-нибудь одного (трудно же соблюсти точность при посылании флюидов!).

Каково же было её потрясение, когда она услышала от госпожи Б., собиравшейся поступать в аспирантуру, что написание диссертации требует сильного напряжения и энергию для этого надо постараться извлечь из общения с господином Д.! И, мол, ей уже удалось закрепить – видимо, пока недели на две – склонность к нему, поэтому надо торопиться. – Тем более, – продолжила госпожа Б., – лёд тронулся: господин Д. уже признал её, госпожу Б., идеалом, но...
Стараясь не показать своей радости, госпожа Л. решила подумать об этом "но" на досуге. Она даже не стала вникать в смысл фразы, которую вставила стоявшая тут же госпожа А.: "если надо, то следует вцепиться как клещ". Зрачки госпожи Л. расширились: её уже занимала мысль о том, что понятие онанизм гораздо шире, чем она предполагала прежде.
– Но вы же недавно вышли замуж, – всё же нерешительно произнесла госпожа Л. И услышала гордое: Ну и что, я – многостаночница!
В этот день в изучении философии госпожа Л. не сумела продвинуться дальше фразы Канта: "Идеал красоты состоит в выражении нравственного".

12. Встретив фамилию господина Д. в печати, госпожа Л. непременно приходила в возбужденное состояние. Как-то раз, взяв с библиотечной полки далекую от философии книгу, она вдруг обнаружила в ней цитату из его работы. Из контекста следовало, что дама, писавшая статью, превозносит господина Д. чуть ли не до уровня Провидения. На госпожу Л. напал такой смех, что она даже свалилась с дивана. Потом срочно пошла в магазин и купила эту книгу, дабы иметь её всегда под рукой: на случай внезапной меланхолии.
Спустя годы, предвкушая удовольствие, госпожа Л. вновь и вновь листала сборник, но ощущала только тишину в душе. – Удивительно, думалось ей, как меняется ценность информации для конкретного субъекта со временем...

13. Господин Д. был приятно удивлен, узнав возраст госпожи Л. Она, правда, не добавила, что как и древние гречанки считает свои года не со дня рождения, а со дня замужества. – Тем более, – резонно думала она, – из-за трудового энтузиазма моего мужа считать можно и три года за один, ведь измерение времени – процесс договорной!

14. Прочитав статью господина Д. о женщинах и мужской модели цивилизации (там он воспел способность к любви, жалости, состраданию женской натуры), госпожа Л. отважилась уточнить: Какие женщины Вам больше нравятся, наверное те, которые говорят на философские темы? – Гм ... может быть, иная дама толкует Сея и Бентама,.. – тоскливо взглянув, мягко произнес господин Д. С этого момента госпожа Л. решила уклоняться от всех разговоров, вызывающих сплин у господина Д. – Но как же быть с семинарами по философии? – пыталась она разрешить эту дилемму.

15. Увидя госпожу Л. с книжкой, господин Д. поинтересовался, что она читает. Госпожа Л. начала было с жаром рассказывать о хазарах, Павиче, но господин Д. неожиданно быстро распрощался. – Странно, с досадой подумала она, – вчера в электричке точно также начался и закончился разговор с незнакомым дядечкой. Толком ничего и не успела сказать, как тот уже упорхнул! В следующий раз надо будет спросить господина Д. про нищих духом, эта тема ему, наверное, ближе...

16. Как-то в буфете господин Д. расплатился за чай стодолларовой банкнотой. Госпожа Л. разволновалась и стала засовывать купюру в его нагрудный карман. – Я хотел произвести впечатление, – смутился господин Д. – Какое? – взмахнула ресницами госпожа Л., – неужели, что Вы — рассеянный?

17. Господин Д. однажды спросил госпожу Л., глядя проникновенно ей в глаза: есть ли у Вас сердце? Она невольно схватилась рукой за то место, за которое следует, но так как была в дубленке, ничего не почувствовала. В смятении она продолжала идти рядом. Господин Д. был явно доволен.

18. Госпожа Л. сделала открытие: как только она встречала господина Д., ей почему-то хотелось подпрыгнуть и запеть "соль диез - си - фа диез - ми". Мало того, наблюдалась и обратная закономерность: если госпоже Л. вдруг хотелось запрыгать, значит она вскоре встречала господина Д., иногда пройдя целый квартал. Желание прыгать и петь было таким сильным, что госпожа Л. часто не могла ему противиться. Такая регулярность – словно у явлений природы – стала её беспокоить. – Если действия повторяются и не единственны в своем роде, следовательно, они подчиняются закону, – рассуждала госпожа Л. – Не значит ли это, что я потеряла свободу воли?

19. – Вы пишете стихи? – спросил как-то господин Д. – Нет-нет! – испуганно замахала руками госпожа Л. Она искренне считала, что стихи пишут только ненормальные. Поэтому писала их тайно. Недавно госпожа Л. написала: Любезно слуху греческому имя Гея, А мне теперь приятна Ады... Поставив точку, она подумала: а ведь это поэма! Ей доставляло удовольствие представлять, как господин Д. открывает последнюю страницу “Литературной газеты” и... краснеет. Госпожа Л. обреченно вздыхала: библиотекарю ли не знать, что господин Д. из газет читает только “Вести с шахматных полей”. – Может написать что-нибудь с шахматной символикой? – прищурилась было госпожа Л., но сразу отвергла эту мысль: она пишет только по зову сердца. И для уверенности просунула руку под мышку, хотя, вслед за известным философом, считала: у женщины — всё сердце, даже голова.

20. Госпожа Л. любила спорить с господином Д. Однажды она заявила: я крашусь исключительно для себя, и высокие каблуки ношу тоже для себя! На что господин Д. резонно заметил: когда я прихожу к Вам в гости, Вы встречаете меня в туфлях на высоких каблуках, но, надеюсь, когда я ухожу, Вы надеваете тапочки? С таким доводом госпожа Л. вынуждена была согласиться (под библиотечной столом у неё действительно лежали наготове шлепанцы), но про себя подумала, что даже перед смертью (она верила, что такая возможность будет) попудрится!

21. Фраза "Я как представлю" чаще всего вылетала из уст госпожи Л.: и по поводу прочитанной книги, и по поводу какого-нибудь случая, приключившегося с кем-то, а то и просто без повода. В последнее время она почему-то живо представляла рядом с собой господина Д.: вот они идут по какой-то набережной, вот выходят на горбатый мостик, дует ветер, а господин Д. мягко поправляет ей воротник...

Господин Д. как-то невзначай спросил госпожу Л., можно ли прийти к ней в гости, но не в библиотеку, а домой? На что госпожа Л. (тут же представившая господина Д., гарцующего на белом коне у неё под окном) радушно откликнулась: конечно, но сейчас Афанасий Иванович в долгом отъезде, а вот когда он приедет, мы... Удивительно, но господин Д. опять убежал. Носик госпожи Л. внезапно вспотел: она не смогла представить господина Д. у себя в квартире. Открыв наугад тетрадь с лекциями господина Д. (так в трудную минуту госпожа Л. гадала), она с изумлением прочла: "В картине мира принципиально не может появиться объект, которому изначально, в описании, не приписан статус существования".

22. Сам господин Д. ни разу не пригласил госпожу Л. ни на танцы, ни в кино, ни в кафе, ни в театр, ни просто погулять по улицам, ни на лекцию, ни в музей, ни на выставку, ни на концерт, ни в парк, ни на дачу, ни в планетарий, ни посмотреть на звезды, ни в путешествие заграницу, ни покататься на трамвайчике или на качелях. Или хотя бы на санках. Или на защиту чьей-нибудь диссертации. Госпожа Л. втайне очень страдала от этого. – Ведь если за причиной не следует действие, рассуждала она, – значит, либо причина не является действительной причиной, либо ей мешает другая причина? Госпожа Л. была еще не знакома ни с китайской философией, ни даже с синергетикой, и не могла верно оценить "недеяние" господина Д. Поэтому госпожа Л. решила, что господин Д. – идеалист: ведь она для него перестаёт существовать, как только он отводит глаза!

23. Впрочем, однажды господин Д. предложил подвезти госпожу Л. на машине домой. Когда она открыла дверцу, там сидели госпожи М., Н., О., П., Р., С. и т.д., а к машине наперегонки бежали цветущие девушки Y. и Z., далеко отстала уважаемая матрона Инь и махала рукой. Носик госпожи Л. взмок, она растерянно считала: как можно успеть постичь душу всех этих Других, если в сутках всего двадцать четыре часа? Ведь любовь – это восприятие чужой души как собственной...

– Ну, Вы садитесь или нет? – Отдуваясь, подбежала госпожа Q. – Нет? А я еду, говорят, экскурсия будет просто замечательная, - и плюхнулась на сиденье. – Ну это другое дело, – облегченно выдохнула госпожа Л. и наконец увидела невдалеке машину господина Д. Подойдя ближе, она рассмотрела в ней юных прелестниц А., Б., В., Г... Госпожа Л. чуть не спросила: кто последний? И почему-то взгрустнула о временах классической рациональности. И надолго задумалась, что лучше: сделать одно золотое кольцо, или той же массой золота покрыть множество куполов?

24. Некоторое время спустя госпожа Л. вдруг заметила, что прехорошенькие госпожи А., Б. и В. сильно подурнели. – Вот оно, в чем дело, – догадалась наконец госпожа Л., вспомнив сентенцию маркиза де Кюстина: "Красота, остающаяся неоценённой, уходит быстро, она бесполезна". И хотя это наблюдение доставило госпоже Л. смутное удовольствие, она с беспокойством посмотрелась в зеркало. – Уф-ф, слава богу, кроме господина Д. есть ещё Афанасий Иванович!..
И всё-таки, – убеждённо сказала себе госпожа Л., – способность к большой любви – признак большого таланта. Но благоразумно не стала углубляться в разницу понятий "большая любовь" и "любвеобильность".

25. – Новый год я буду встречать один, вернее, вот с этим, – печально сообщил господин Д., прижимая к себе очередную стопку рефератов. – Надо же, какое совпадение, – подумалось госпоже Л., и она стала мечтать, что скоро наступит праздник...
В последний предпраздничный день господин Д. забежал в библиотеку поздравить госпожу Л. и поднял тост: за любовь, ведь, говорят, любви много не бывает! Госпожа Л. чуть не пропела "до диез-ми-си-ля", хотя из духа противоречия хотела возразить: главное не количество, главное..., но за господином Д. уже захлопнулась дверь. – А ведь прав, – восхитилась госпожа Л., действительно, любви много не бывает... И переобулась в тапочки.
В первый же день после новогодних каникул госпожа Л. столкнулась с господином Д. в коридоре их института и еле успела воскликнуть: – А как мой реферат?
Уже из-за угла донеслось: – А как Ваша фамилия?

26. Статьи господина Д. (удалось-таки добыть некоторые из них) госпожа Л. изучала дома, карандашом подчеркивая важные места. В электричке госпожа Л. обычно слушала его лекции на плейере. На этот раз ей не повезло: рядом два юных создания громко обсуждали богатый опыт своей личной жизни. Как веский аргумент прозвучала (на удивление, неисковерканная) фраза ”чем меньше женщину мы любим, тем легче...”. – Верно, понравиться так легче, – с жаром вставила госпожа Л., изменив своей привычке никогда не встревать в разговор, потому что считала её признаком старости. – Но если вы меньше любите, то потом и вас меньше будут любить – третий закон Ньютона: как аукнется, так и откликнется.
И она стала лелеять мысль, что когда-нибудь у себя в библиотеке соберёт полное собрание сочинений господина Д., а Он зайдёт и...

27. – Почему Вы пропустили семинар? – строго спросил господин Д. Госпожа Л. была в тёмных очках, но всё равно опустила глаза долу: – я была у хирурга, у меня сломалось ребро... в школе, на вечере встречи. Не могла же она сказать, что один из друзей слегка её обнял. Не сказала госпожа Л. и того, почему она не снимает солнечные очки: ей пришлось разнимать что-то не поделивших в школьные годы товарищей... Но на душе было радостно: ведь бывшая одноклассница, оглядев её с ног до головы, нашла, что у госпожи Л. – две новых морщинки! Две – и больше ни-че-го! То есть даже она не заметила, что у госпожи Л. за эти годы появились: во-первых,... Не говоря уж, во-вторых, ... и в-третьих,...
Хотя, с другой стороны, если у других женщин что-нибудь есть, хорошо ли, чтобы этого не было у неё, госпожи Л.?

28. На следующем семинаре по философии госпожа Л. активно тянула руку. На вопрос о порядке и хаосе, как пример, она хотела зачитать письмо, которое получила в Одноклассниках: "Дорогая Л.! Интернета долго не было. За это время побывала на двух конференциях, а в Киеве даже сломала ногу, долго лечилась. Погода у нас портится, скоро пойдёт снег. Есть ли у тебя дача (участок)?". Но господин Д., не замечая, спрашивал других. У госпожи Л. от обиды ком стоял в горле. И она подумала: так вот где на самом деле находится у неё сердце!

29. – Известно, что некоторые пауки кусаются, чтобы их помнили. В природе, – рассуждала дальше госпожа Л., – все устроено однотипно. Меня так и подмывает подтрунивать над господином Д. Неужели мой наклон души к нему можно объяснить... И она задумала подарить господину Д. книгу, о которой тот с увлечением говорил на лекции, – "Дневники" Вернадского.
Методическое "прочёсывание" букинистических магазинов было похоже на охоту, но предвкушение радости и удивления господина Д. придавало ей силы. Наконец она нашла заветную книгу и после занятий, гордая собой, положила её на стол перед ним. – Я возьму, – сказал господин Д. и просунул было руку во внутренний карман пиджака. – Странно, – успела на ходу подумать госпожа Л., – мне неприятно всё толстое, даже портмоне.

30. Господин Д. был очень обидчив. Когда он обижался, то начинал шумно дышать, и аромат его туалетной воды интенсивно заполнял комнату. Потом он быстро убегал. А госпожа Л., которая обожала вкусные запахи, погружалась в бесконечное раздумье: интересно, можно ли разорвать эту причинно-следственную связь?
И зачем Он, будто бы с сожалением, сказал, что активные тратят себя (разве можно иначе)? А потом про его слова, что-де у госпожи А. есть голова на плечах?..
Тут госпожа Л. усмехнулась: эта особа не так давно пыталась вырвать из её рук ещё не изданную статью. Представляю, – качала головой госпожа Л., – как агрессию этой дамочки "с головой на плечах" объяснили бы бихевиористы.

31. Однажды госпожа Л. отважилась позвонить господину Д. на кафедру – поздравить с праздником, с днём философа. В телефонной трубке, к которой трепетно приникла госпожа Л., неожиданно рявкнуло "Слушаю!".
– Господину Д. срочно нужна помощь, – вдруг осенило её, когда она от испуга нажала на рычаг. – Как он раним! Он явно посылает мне сигналы, что он духовно одинок! Или изнемог духом! Это ведь закономерность, рассуждала госпожа Л.: чем больше толкается мальчишка, тем больше ему нравится одноклассница. Госпожа Л. почувствовала неодолимое желание рассмешить господина Д. и с энтузиазмом взялась писать господину Д. SMS-ки. Поскольку господин Д. упорно не отвечал, да и рамки SMS не отвечали проснувшемуся у неё эпистолярному порыву, госпожа Л. перешла на письма по электронной почте, благо господин Д. неосторожно сообщил её свой адрес.
– Вы хорошо пишете, – как-то пробегая мимо, обронил он. – Ещё немного, и я буду отвечать! – и побежал дальше.

32. Когда от пребывания господина Д. в очередной раз остался только незабываемый шлейф французского парфюма, госпожа Л., которая чувствовала себя и только себя виновной во всем, подписала очередное письмо “госпожа Чубайс”. Но поскольку госпожа Л. была исключительно правдивой, она даже хотела переменить фамилию.

33. На одной из лекций господин Д. поделился случаем из своей давней педагогической практики: чтобы пресечь многочисленные записки от влюбленных в него барышень, он зачитал их вслух, методично разбирая допущенные в них орфографические ошибки. Весь следующий день госпожа Л. твердила: надо же, господин Д. не делает ошибок! Подумать только, господина Д. даже не за что простить!
– Господин Д. не делает ошибок! – с гордостью сообщила она своему коту, садясь ужинать и положив перед ним бутерброд с красной рыбой. Госпожа Л. была сейчас релятивисткой, поэтому тут же уточнила: – в своей системе координат. И, с сомнением поглядев на кота, отвлеклась на тему: не ошибкой ли считать ошибками ошибки Природы?

34. 8 марта госпожа Л. обнаружила у себя на рабочем столе художественную открытку без подписи. И срочно записалась на курсы русского языка. На всякий случай, ведь открытка-плакат двадцатых годов была с надписью “Женщина, учись грамоте”.
– А ведь ещё вчера, – с удивлением думала госпожа Л., – э-э, всего-то лет "-ндцать" назад – было совсем по-другому: то она обнаруживала астры у себя на подоконнике (кто их бросал через форточку, так и осталось тайной), то шоколадку в кармане пальто, то забавную игрушку... – Эдак скоро у меня на улице будут просить не номер телефона, а денег!

35. Под воздействием лекции господина Д. о системном подходе, госпоже Л. теперь всюду виделись системы. Не отвергая открытий в психологии об определенных чертах характера, госпожа Л., как ей казалось, шла дальше. Поскольку люди, – рассуждала она, – всегда общаются с другими людьми, они образуют друг с другом системы общения. Если между ними возникает удовлетворяющий друг друга эмоциональный обмен, то члены такой системы дружественны, спокойны и радостны, что и проявляется в чертах их характера. При этом они искренне считают себя добродушными (и производят такое же впечатление на других).

Так может продолжаться многие годы, пока уравновешенные не встретят других, от которых не смогут получить ожидаемых эмоций в ответ на свои (может быть, по физиологической с ними разности). И вот эти уравновешенные, вступая в коммуникацию с другими, ощущают – неожиданно для себя – постоянную обидчивость, жгучую ревность, проявляют агрессивность, устраивают истерики, впадают в депрессию и даже подумывают о самоубийстве...

После банального вывода о том, что общаться следует только с теми, с которыми синергийный эффект положителен, госпожа Л. подумала, надо ли в очередной раз первой проявить миролюбие с господином Д.? И обреченно вздохнула (она иногда путала ответственность с настырностью) – надо! Ведь войны всегда заканчиваются миром.

36. Господин Д. как-то на лекции сказал, что философия учит правильному видению мира. Госпожа Л. задумалась об эффекте ”два в одном”: может ли уживаться в одном человеке ”правильное видение мира” и парадоксальность поступков? Госпоже Л. очень хотелось спросить об этом единственного знакомого философа – господина Д., но он всегда куда-то мчался и, кажется, совсем не склонен был к диалогу...

37. И госпожа Л. выдвинула свою гипотезу: каждый человек проходит в своем развитии те же ступени культуры, что и всё человечество, только в "свёрнутой" форме (из школьного курса биологии она помнила что-то про "онтогенез" и "филогенез"). – Допустим, я, – она задумалась, – нахожусь на стадии "классицизма", и у меня – свои ценности, "своя правда". А господин Д. уже эволюционировал к постмодернизму; у него "своя правда". – Поэтому, – решительно заключила госпожа Л., – мы оба правы! Правда, "его правда" мне кажется абсурдом и симулякром... А моя ему – наивной...

Госпожа Л. покачнулась, словно ее суставы стали из воды. – Получается, наши границы никогда не пересекутся? Но люди – не безмолвные острова, они, скорее, как звёзды: разговаривают друг с другом, светятся улыбкой, дарят тепло... Но звёзды иногда так далеки друг от друга, и свет от одной звезды к другой идет очень долго. Так долго, что когда на него захотят ответить, окажется, что звезды-то уже нет, – и госпожа Л. вдруг на минутку пригорюнилась, тяжко вздохнув.

38. Госпожа Л. всегда с радостью вспоминала о господине Д. А так как практически она его еще и не забывала, то у нее всегда было хорошее настроение. Это раздражало ее начальницу. Время от времени та вызывала госпожу Л. к себе. Однажды, как только госпожа Л. открыла рот, чтобы ответить на заданный вопрос, начальница остановила её: – если Вы хотите со мной разговаривать, то молчите! Нечего улыбаться, знаю я эту Вашу улыбку! Смотрите мне в глаза! И гневно продолжила: – Вас не любят женщины! – И слава богу, еще не хватало! – фыркнула про себя госпожа Л., – зато... – Она зарделась и опустила глаза, вспомнив, что господин Д. как-то подал ей пальто. На этот раз начальница удивительно милостиво отпустила госпожу Л.

39. Сегодня у госпожи Л. было особенно хорошее расположение духа: ей не уступили место в автобусе! В том, что ей не уступил место мужчина, собственно, не было ничего необычного. На самом деле он уступил место... даме, вошедшей следом за госпожой Л., оценивающе скользнув взглядом по их фигурам. Счастливица была моложе лет на десять, не меньше: несмотря на близорукость, госпожа Л. без ошибки определяла возраст окружающих ее дам. – Наверное, я помолодела, – ликовала она, – и господин Д. как-то особенно загадочно улыбнулся ей при встрече... Придя домой, она подбежала к зеркалу и прищурилась: в левом ухе висела серёжка из яшмы, в правом? – Да, – вздохнула госпожа Л., – по утрам надо внимательнее смотреться в зеркало. И взяла стремянку, чтобы вкрутить лампочку поярче.

40. Госпожа Л. всегда о чем-то размышляла. Задумавшись, однажды она наткнулась на столб и сказала ему “извините”. Ей нравилась вычитанная фраза "наша реальность – мышление", она всерьёз считала одной из главных задач своей жизни усовершенствование ума.
В этот раз она решила думать о чем-нибудь личном, например, о таком милом господине Д. или о своем замечательном во всех отношениях муже, черты которого постепенно стали стираться из памяти (как-то проснувшись ночью, госпожа Л. даже вооружилась очками, дабы удостовериться в том, что храпевший рядом богатырь имеет право возлежать рядом. Но уловив родной запах металла, бензина и машин, быстро успокоилась). Через пару минут госпожа Л. поймала себя на мысли “что лучше: чума или холера”?

41. Однажды госпожа Л. поскользнулась на катульке и упала. Да так сильно, что муж повёз её в травмпункт. Медсестра, оказывавшая госпоже Л. помощь, ни с того ни с сего спросила её: а как Афанасий Иванович зовёт вас, когда пьяный? Госпожа Л. честно ответила, что степень его опьянения легко определить по словам, которые употребляются – чем пьянее, тем больше стихов о любви, а перед тем, как "отрубиться", он норовит поднять её на руки. Потом, спохватившись, госпожа Л. уже было хотела добавить, что "представляете, сколько ж надо выпить, чтобы назвать меня цари...", но потрясённая медсестра мечтательно произнесла: "Я б такому мужу каждый день подносила".
Госпожа Л. с беспокойством оглянулась на дверь, за которой ожидал Афанасий Иванович. – Хотя нет, – успокоилась она, – не всякую же неделю он пьяный, иной день и трезвый вернётся... И неожиданно переключилась на господина Д., пытаясь представить, какие слова говорит он, когда подшофе?

42. Госпожа Л. как-то услышала, что все женщины обязательно бывают (хотя бы раз!) любимы и отвергнуты. – Два в одном, это всегда плохо! – вернулась к своей любимой теме госпожа Л. – Как бы так устроить, – подумала госпожа Л., чтобы этот обязательный процесс разделить: быть любимой Афанасием Ивановичем, а брошенной, мм-м... хотя бы, господином Д.? Или господином Т. из соседнего отдела? Нет-нет, лучше уж господином Д., в последнее время господин Т. стал очень приветлив и подарил ей астры. Хотя может быть, он просто чокнутый? Пытаясь обосновать свое предположение о странности или хотя бы чудаковатости господина Т., госпожа Л. к своему удивлению не смогла припомнить ничего особенного. Кроме того, что на днях он пригласил её на выставку, а сегодня утром при встрече в дверях выпалил, что тоже очень соскучился! Впрочем, – подытожила госпожа Л., поджав губки, – всё равно. Это открытие она сделала после того, когда случайно увидела, как господин Т. поцеловал руку госпоже N. Всё – равно? И я – среди всех?

43. Узнав на лекции о различных суждениях о смысле жизни, госпожа Л. долго пребывала в изумлении: как, великие философы не знают, в чем смысл жизни? Ну ладно, Кант, но сам-то господин Д.? Смысл жизни никак не может состоять в чем-то внутреннем для самого человека, будь то пища, приобретение вещей или даже знаний. Ведь это же совершенно ясно, именно об этом говорит широко известная узкому кругу фраза: “Смысл мира должен находиться вне мира”. Именно от понимания этой мысли зависит счастье каждого человека в отдельности и всех вместе! – волновалась она.

Доказательства госпожи Л. были предельно просты и сводились к следующему: 1) по теории систем мы – открытые системы, поскольку способны к коммуникации; 2) из определения ”смысла” (внеположенная сущность феномена, оправдывающая его существование и связывающая его с более широким пластом реальности) непреложно вытекает: смысл существования любой системы лежит вне ее; 3) значит, смысл существования не только отдельного организма (от клетки до человека), но и социальных образований, общества, да и всего человечества нужно искать вне их, на более сложном по отношению к ним уровне, в тех системах, где они сами являются элементами и, вместе со смыслом существования предыдущей системы, образовали (путем коммуникации) новую систему.

– Из этого следует, – от смелости у госпожи Л. закружилась голова, – смысл существования человечества в целом лежит вне его – во Вселенной! – А дальше? – И мужественно продолжила, – а дальше – дальше! С чего это все представления о прогрессе сводятся к линейному увеличению? Есть и другие модели, например, генер... Но она вдруг осеклась: а какая же внеположенная сущность оправдывает её, госпожи Л., существование?

44. Госпожа Л. проснулась расстроенная: впервые за последние годы ей не приснился господин Д. Это оттого, грустила она, что пришлось передвинуться на край кровати, и господин Д., наверное, промахнулся. И госпожа Л. с подозрением уставилась на еще спящую, приехавшую ночью, родственницу, которую пришлось уложить рядом. Та блаженно улыбалась. – Зато, – думала госпожа Л., – может быть, это господин Д. вчера беспокоился, как я доехала до работы... Кто же ещё мог звонить с утра после этого чёртова терракта и молчать в трубку? Конечно, он, не начальница же меня проверяла. А господин Т. уже прибегал...

45. Госпожа Л. открыто улыбалась всем и считала это естественным – ведь она родилась в год кота, а кошечки любят приласкаться...
– Что такое любовь? – вопрошала госпожа Л. своего внутреннего собеседника, которого по совпадению звали "господин Д.". Во-первых, это — результат одного из видов коммуникации – совместно творимой радости. Кроме того, любовь – это отношения. А отношение – это признак, присущий сразу двум вещам, следовательно, любовь может быть только взаимной! – радостно заключила она, но тут же задумалась, как обосновать уникальность любви? Но не вопрос ли это темпа времени у каждого отдельного человека? Допустим, у многостаночниц или хозяина гарема скорость чувства так стремительна, что и не заметна людям, переживающим любовь годами? Тогда вид Homo sapiens – слишком обширная группа, в которой надо различать людей по темпомирам, к которым они принадлежат: скажем, подвиды бабочек-однодневок, черепах...

Вдруг госпожа Л. замедлила темп мыслей, потому что задала себе следующий вопрос: а можно ли считать отношениями их отношения с господином Д.? Вздохнув, она продолжила: во-вторых, с чего начинается любовь? С взаимного обожания, с взаимной нежности душ. И может продолжиться во взаимной телесной нежности, но никак не наоборот. А может и никогда не продолжиться.
Она шепнула захрапевшему было мужу: "Афанасий Иванович, на бочок, на бочок", и тот послушно повернулся. – В-третьих, – госпожа Л. подняла глаза к потолку, – если любовь проявляется лишь на уровне душевной щедрости (тут госпожа Л. с огорчением вспомнила, что ей так ни разу и не удалось нормально побеседовать с господином Д.), можно ли считать это изменой? В-четверты-ы... Но на этом пункте госпожа Л. заснула.

46. Наутро госпожа Л. пришла к печальному выводу: путь в аспирантуру ей закрыт. – Почему? – переспрашивала она воображаемого собеседника. – Да потому, что у меня всё – просто так, я и люблю просто так. А философы – люди умные, значит рациональные. Рациональный человек ничего не делает просто так, у него всегда есть какая-то цель. Значит, философы не могут лю... Ужас-то какой! Но не путаю ли я рациональность с прагматизмом, – усомнилась вдруг госпожа Л. И продолжила: – Мысль рождается чувством, вернее, чувство есть повод для мысли, хотя, в чувствах нет ничего, чего не было бы прежде в уме... – Господин Д., бесспорно, очень умный, – устало заключила она. – Но, наверное, он – китаец, наконец предположила госпожа Л. – Имя у него странное...

47. Как-то, читая про эксплицитную имманентность самому себе, госпожа Л. подумала, что большинство проблем – это проблема перевода с одного языка мышления на другой. – Вот бы составить такой словарь, чтобы господин Д. смог понять мои послания, – размечталась вдруг она, но тут же придумала другой вариант – написать в письме одни знаки вопроса.

Пытаясь понять причину безмолвия господина Д., госпожа Л. перечитала гору философской литературы, но обнаружила лишь одну бесспорную для себя фразу "О чём невозможно говорить, о том следует молчать". – Что господин Д. хочет сказать своим молчанием? Эта мысль особенно волновала госпожу Л. в последнее время. – Может быть, он занимается дзен-буддизмом или даосизмом, – гадала она, – ведь в этих практиках опыт молчания ведет к просветлению знания, ибо слова не имеют отношения к истине. Иногда госпожа Л. пугалась: а вдруг господин Д. не помнит слов, которые она ждёт?
Мысль, что господин Д. никогда их и не знал не приходила ей в голову: у неё же самой слов сколько хочешь! Во всяком случае, сейчас. Но госпожа Л. отличалась скромностью, поэтому сразу же подумала, что по сравнению с другими госпожами, она – немая!

48. Наконец господин Д. ответил на очередное послание госпожи Л. и подписался “Не только Ваш”. Госпожа Л. удивилась ещё больше: что господин Д. имеет ввиду, ведь его правый безымянный палец, украшенный кольцом, "говорит" на одно слово меньше? Она погрузилась в глубокую задумчивость, поскольку считала, что философы от обычных людей отличаются именно тем, что знают, зачем говорят. – А, – догадалась она, он – абсолютно честный человек! И вяло продолжила: – Каждый человек просто обязан оправдывать данное ему имя, а уж кого зовут Колумбом Христофоровичем...
И хотя госпожа Л. была уверена, что однажды сделанный первоначальный выбор почти невозможно изменить, она продолжала обдумывать фразы из письма господина Д. так долго, что будь они леденцами, от них уже давно не осталось бы даже послевкусия. – Чем я могла Вас одарить? – гладила она своего белоснежного, с голубыми глазами, кота. – Ведь у меня одни эмоции...

49. Через мгновение она уже шла мыть руки. – Вот придёт Афанасий Иванович и обрадуется: у нас – котлеты! – размышляла госпожа Л. – А как он это узнает? Сначала, ещё у двери, он предположит по запаху, т.е. выдвинет гипотезу про котлеты, но в действительности удостоверится в этом, только когда их попробует. Как это произойдёт? По важному, ключевому свойству котлет он отнесёт их к категории "котлета". Но до этого он уже пробовал котлеты и знает их вкус, т.е. характеризующее их свойство. И знает слово "котлета"... Значит, – мрачно заключила госпожа Л., – либо я выдвинула ложную гипотезу и неправильно определила ключевое свойство господина Д., либо не знаю, к какой категории его отнести. Скорее всего, мой прошлый опыт заставил меня пренебречь каким-то важным свойством господина Д.! Конечно, как все, я мыслю шаблонно, – в конец расстроилась госпожа Л., – но, главное, мой набор эталонных категорий всё-таки недостаточен для категоризации такого необыкновенно сложного и загадочного господина Д.! – И вдруг её осенило: надо составить схему понятия "господин Д."! Но вдруг я думаю не мыслями, а "накалом воспалённых чувств"? – запаниковала она. Возможна ли тогда схема?

50. Недоумевая, госпожа Л. не заметила как наступило лето, пролетели осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима, вес... Она и сейчас в растерянности: что же ей ответить, дабы ненароком не ранить своего верного и любезного друга, соучаствуя в мысли?

Правда, недавно госпожа Л. задумалась ещё над одной проблемой: если все прошедшие месяцы и годы слились для неё в одну однородную временнУю единицу без интервалов, то время для неё не длится? И тогда она, госпожа Л., не постарела? Или уже умерла?

©2006-2014 Полтавская Елена Игоревна