"Главное отличие эгоиста от индивидуалиста состоит в том, что первый считает себя совершенным человеком, второй же - совершаемым. Эгоист ничего не делает сверх, индивидуалист же всегда стремится к чему-то сверх того, чем он является во всякий настоящий момент, ибо исходит из понимания человека существом незаконченным, не проявленным полностью, и ему необходимы постоянные усилия, чтобы раскрыть себя, хотя идеал не может быть достигнут".
"Индивидуалист по характеру своей натуры нуждается в другом, как бы трудны ни бывали эти отношения ... эгоист же не сопоставляет себя ни с кем... он не просто не видит "Я" в другом, для него другого не существует" (с. 44-45).
"Художник, вообще творец не могут быть эгоистами по самому характеру творчества, главная черта которого самозабвение" (с.46).
"...что бы он (индивидуалист) ни делал, это всегда меньше того, что он хотел, и это побуждает к новым шагам, не позволяет сделаться эгоистом, ибо тому недоступен никакой над(сверх)личный опыт, поэтому эгоист не переживает вдохновения, и жизнь его, в сущности, уныла" (с.51).
"Любая же национальная идея, хотят этого её сторонники или нет, антииндивидуальна, ибо апеллирует к этносу, а не к индивиду, снимает с последнего всякую личную ответственность за происходящее и разрушает то, что согласно Ф. Шиллеру, делает человека человеком" (с.54).
Суворов О.В. Феномен графомании как результат "восстания масс" // Вопросы философии. – 2008. – № 5. – С. 160–165.
"Главное, что отличает графомана от творца, это мировоззрение. Если таланту интересен окружающий его мир, то графоман абсолютно уверен в том, что ничего более интересного, чем он сам и его ближайшее окружение, просто не существует" (с.162).
Янцен, В. Человек-страдающий: герменевтика иррационального // Вопросы философии. – 2008. – № 5. – С. 166–168.
"Способность и потребность понимания себя и окружающего мира - одна из основных способностей и потребностей человеческой личности, по праву названная философской герменевтикой ХХ столетия «экзистенциалом», то есть одним из главных условий и устоев человеческого существования. Лишаясь этой основы, человек «теряет себя» и свое «место в жизни»: серьёзно заболевает, утрачивает душевное равновесие, ориентацию в мире..." (с. 166).
Томас Уайетт. Песни и сонеты / пер. с англ. Г.М. Кружкова. – М. : Время, 2005. – 192 с. – (Триумфы).
"...Я не способен ворона в орла
Преобразить потугой красноречья,
Царем зверей именовать осла,
И сребролюбца не могу наречь я
Великим Александром во плоти,
Иль Пана с музыкой овечьей
Превыше Аполлона вознести,
Или, дивясь, как сэр Топаз прекрасен,
В тон хвастуну нелепицы плести,
Хвалить красу тех, кто от пива красен, -
И не краснеть, но взглядом принца есть
И глупо хохотать от глупых басен,
За лестью никогда в карман не лезть
И угождать в капризах господину...
Как выучиться этому? Бог весть!
Для этой цели пальцем я не двину.
Но высшего двуличия урок -
Так спутать крайности и середину,
Чтоб добродетелью прикрыть порок,
Попутно опорочив добродетель,
И на голову все поставить с ног:
Про пьяницу сказать, что он радетель
Приятельства и дружбы, про льстеца -
Что он манер изысканных владетель,
Именовать героем наглеца,
Жестокость - уважением к законам,
Грубьяна, кто для красного словца
Поносит всех, - трибуном непреклонным,
Звать мудрецом плутыгу из плутыг,
А блудника холодного - влюбленным,
Того, кого безвинно Рок постиг, -
Ничтожным, а свирепство тирании -
Законной привилегией владык...
Нет, это не по мне!..."
(с.78 - 80)Левин, Г.Д. Современный релятивизм // Вопросы философии. – 2008. – № 8. – С. 73–82.
Автор различает "античный релятивизм, порожденный непониманием природы относительных понятий; релятивизм Нового времени, обусловленный неспособностью объяснить, как теория, говорящая об абсолютных объектах (абсолютно прямых линиях, абсолютно чёрных телах и т.д.), может соответствовать действительности, в которой "всё относительно"; и совремнный релятивизм, порождаемый явлением, обозначаемым... выражением "относительность к" (с. 73). Именно он и анализируется в данной статье.
Релятивизм противопоставлен скептицизму (признак которого - сомнение, неуверенность, неготовность дать однозначный ответ на четко поставленный вопрос).
Скептицизм все отвергает, релятивизм все принимает (с. 73).
"Релятивист, объявляя теорию истинной, обязан указать, для кого именно, по отношению к кому она истинна" (с. 74).
Релятивисты из факта относительности теории к концептуальному каркасу умозаключают, что "не существует никакого соответствия теории объективному миру" (с. 76). Различены монистический и плюралистический релятивизм.
Юрий Николаевич Столяров: библиографический указатель. К 70-летию со дня рождения / [отв. ред. С.Г. Антонова]; Научный центр исследований истории книжной культуры РАН при НПО "Издательство "Наука". – М. : Наука, 2008. – 232с.
Библиографический указатель посвящен выдающемуся ученому, корифею библиотековедения, педагогу и замечательному человеку – Юрию Николаевичу Столярову. Более 700 научных публикаций, среди которых фундаментальные исследования: "Библиотека: структурно-функциональный подход" (1981); " Как сохранить библиотечные фонды" (1995); "Библиотековедение. Избранное. 1960-2000 годы" (2001); "Документный ресурс" (2001); "Библиотечный фонд правовой документации" (2003); "Защита библиотечного фонда" (2006); "Эволюция библиотечного фондоведения" в соавторстве с Н.Н.Кушнаренко и А.А.Соляник (2007); "Библиотековедение, библиографоведение и книговедение как единая научная специальность" (2007) и др.
В книге дан не только полный перечень трудов Ю.Н. Столярова, но и помещены очень теплые статьи учеников, коллег, посвященные юбиляру.
Из статьи А.В. Соколова (с. 220–221): "...юбилейная дума о Столярове привела к выводу, что в его персоне нашла живое воплощение документологическая интеллигентность -
фантастический феномен... Поясню, что документологическая интеллигентность - интегральное качество интеллигента-книжника, включающее: а) научную эрудицию и книжную культуру, б) креативность (творческий потенциал), в) этическое самоопределение в виде альтруистически осознанного общественного долга, коммуникационной толерантности, мистического благоговения перед Книгой и Документом вообще. Документологическая интеллигентность развивается на почве библиотечно-библиографической интеллигентности и представляет собой высшее достижение библиотечно-библиографического разумного духа (в данном случае исхожу из философско-теологического определения "интеллигенция - разумный дух")". )))
Пилецкий, С.Г. Феномен человеческой агрессивности // Вопросы философии. – 2008. – № 10. – С. 50–65.
Изучение человеческой агрессивности можно условно свести к трем подходам: религиозно-мифологическому (человеческая душа - арена противостояния двух начал - светлого и тёмного), биологизаторскому (вскрытие и причинное объяснение эволюционной генеалогии агрессивного поведения; изучение гормонально-генетических причин агрессии. Так, 0,2% от общего чила новорожденных мальчиков появляются на свет с дополнительной Y-хромосомой. Все XYY-мужчины – высокого роста, отличного телосложения и с уровнем интеллекта ниже среднего. Однако современные разработки в области генетики позволяют сделать вывод, что "нет никакой генетической предопределенности ни в линии поведения человека, ни в конструировании каких-либо определенных поведенческих образцов. Можно говорить лишь о большей потенциальной предрасположенности в проявлении агрессивности, действительно продуцируемой дополнительной Y-хромосомой, но эта предрасположенность достаточно лабильна и зависима от условий среды воспитания в детстве и социальных условий жизнедеятельности взрослого индивида" – с. 52) и социологизаторскому (выдвигается средовая доминанта поведения человека).Автор статьи обосновывает тезис, что акт "человеческой агрессии – производная взаимодействия, взаимовлияния, а зачастую и взаимообогащения обеих составляющих: биологической и социальной" (с. 53). При рассуждении на эту тему используются концепции биологов-эволюционистов К. Лоренца и Э.О. Уилсона.
"Подлинной агрессией можно считать лишь отношения, складывающиеся между представителями одного и того же вида"; агрессия, отмечает С.Г. Пилецкий, носит территориальный и спонтанный характер (с.54). "Дефицит социального контактирования, а что еще хуже - лишение его - один из факторов, сильно предрасполагающих к агрессивности" (с.55).
В предыстории человечества не возникло никакого эволюционного селективного давления, уберегающего от убийства своих сородичей. Культурная ритуализация конструирует два полюса: один спасительный (нравственная ответственность, уберегающая человечество от самоистребления), другой - пагубный (особенно важны два образца поведения: "реакция боевого энтузиазма, посредством которой всякая группа защищает свои социальные нормы и обычаи от всех других групп, ими не располагающих и их не признающих" и "жестокое третирование группой тех ее членов, кто демонстративно не подчиняется установленной, принятой форме хорошего, должного поведения").
"Боевой энтузиазм" может быть вызван: "извне исходящей опасностью, угрожающей той общественной единице, с которой субъект себя идентифицирует"; если имеется "враг, от которого исходит опасность вышеуказанным ценностям"; имеется "фигура вдохновляющего лидера", а также "много других индивидов, возбужденных теми же эмоциями" (с. 61–62).
"Импульс-разрядная модель", созданная З. Фрейдом и К. Лоренцом, полагает Уилсон, уступила место "более искусной и утонченной интерпретации, базирующейся на взаимосвязи генетического потенциала и научения" (с. 64). "Агрессивное поведение... научаемо... и научение это подготовлено: мы предрасположены скатываться в пучину иррациональной враждебности и агрессии в определенных обстоятельствах под воздействием определенных факторов" (с. 64).
"Культурная эволюция агрессивности направляется тремя движущими силами: 1. генетической предрасположенностью к научению определенным формам коллективной агрессивности; 2. необходимостью, навязываемой окружающей средой и воспринимаемой обществом; 3. предшествующей историей группы, склоняющей ее в направлении принятия одной культурной нормы в противовес другой" . Однако, по мнению Уилсона, "конечный результат будет детерминироваться культурными процессами,.. контролируемыми рациональным мышлением" (с.64).
Шахов, М.О. Реализм как общая основа религиозного и научного знания // Вопросы философии. – 2008. – № 10. – С. 66–77.
"Несмотря на все многочисленные и часто кажущиеся логически безупречными доводы релятивистов, реальная история науки и техники все же показывает.., что наше научное знание о мире соответствует действительности. Оно позволяет вести осознанную целенаправленную деятельность с прогнозируемыми результатами...". "Стало бы катастрофой разрушение границы между научным знанием и так называемой паранаукой, псевдонаукой, равно как и религиозным знанием. Наша задача состоит не в стирании линии демаркации, а в том, чтобы показать вопреки атеистической традиции трактовки религиозного знания как мифологизированного восприятия реальности, что религиозное знание есть знание, информация о мире, невозможность научной проверки которой ничего не говорит о его истинности или ложности...". "Кроме того, жесткое недопущение в науке гипотезы о Божественном вмешательстве не есть логически и эпистемологически обоснованная необходимость, а всего лишь идеологический отголосок прошлого противостояния, когда наука с боями освобождалась от опеки и контроля со стороны Церкви" (с. 75 - 76).
"... и для науки и для теологии, и для научного и для религиозного знания претензия на обладание единственно верной точкой зрения на реальность чревата попыткой навязывания этой точки зрения всему миру, а релятивизация знания, отказ от идеала объективности знания обедняют ценность последнего, в том числе его практическую ценность. И в науке, и в теологии идет вечный поиск оптимума между насилием над инакомыслящими, инаковерующими и всепрмиряющим и всеобесценивающим лозунгом Все по-своему правы, единой объективной истины нет вовсе" (с. 77).
Реферат статьи М.О. Шахова (а также перечень других его статей) можно найти на научно-богословском портале БОГОСЛОВ.ru
Левин, Г.Д. Методологические принципы диалога материалистов с верующими // Вопросы философии. – 2008. – № 10. – С. 78–90.
Статья является подробным ответом на статью М.О. Шахова. Интересна и важна не только по содержанию, но и по форме изложения материала, поэтому может быть полезна еще и тем, что показывает, как надо строить аргументацию.
Майданский А. Д. Выготский - Спиноза: диалог сквозь столетия // Вопросы философии. – 2008. – № 10. – С. 116–126.
Выготский, комментируя Спинозу, писал: "В самых высших случаях там, где мы имеем этически наиболее совершенные человеческие личности с наиболее красивой духовной жизнью, мы имеем дело с возникновением такой системы, где всё соотнесено к одному... Спиноза показал эту систему в плане философском; есть люди, жизнь которых является образцом подчинения одной цели, которые доказали практически, что это возможно. Перед психологией стоит задача показать такого рода возникновение единой системы как научную истину" (с. 125).
Культурология как наука: за и против // Вопросы философии. – 2008. – № 11. – С. 3–31.
Спор о научном статусе культурологии, ее отношении к философии, социологии и другим гуманитарным наукам.
А.С. Запесоцкий: "Сфера культурологии - научная объективность, существующая вне зависимости от личностной оценки ... место культурологии - между философией культуры и частными гуманитарными науками" (с. 4).
В.М. Межуев: "Первая попытка создания культурологии как особой науки была предпринята в 30-х гг. ХХ в. американским антропологом Лесли Уайтом". По его настоянию термин "культурология" был включен в Международную энциклопедию социальных наук в 1968 г. Э.С. Маркарян, использовавший этот термин, считал, что "общим предметом культурологии и социологии является социальная система, но если культурология изучает социальную систему со стороны способов деятельности, то социология – со стороны отношений между субъектами этой деятельности".
С 90-х гг. культурология становится в России относительно самостоятельной учебной и научной дисциплиной. В отличие от первых версий культурологии, "интерес большинства культурологов переместился с традиционного общества на современное, на происходящие в нем культурные трансформации ... Именно поэтому культурология... предстает в качестве социологии культуры" (с. 4-5). Отсюда В.М. Межуев делает два вывода: "во-первых, культура в настоящее время, несомненно, стала одним из преимущественных объектов современного научного знания; во-вторых, существование особой науки о культуре остается пока под вопросом" (там же). "Культурология - не особая наука со своим предметом, методом, целью, а просто суммарное обозначение самых разных областей научного знания о культуре", подобно естествознанию (с. 6).
"Сложность выделения науки о культуре в особую науку состоит, с одной стороны, в том, что культура охватывает собой все проявления человеческой жизнедеятельности, с другой - не существует культуры в единственном лице: она предстает как множество культур. Как в таком случае выделить культуру в качестве объекта изучения особой науки из всего того, что изучается совокупностью общественных, исторических и гуманитарных наук? Что может служить основанием для такого выделения? Ведь все науки, коль скоро они не являются науками о природе, могут быть названы в каком-то смысле науками о культуре (с. 6).
В.М. Межуев ставит два вопроса:"где проходит граница между разными культурами, чем одна культура отличается от другой ... На этот вопрос и отвечают ученые, изучающие разные культуры... В целом даваемое ими знание о разных культурах и есть то, что я [В.М. Межуев] называю культурологией. Но перед нами, живущими на пересечении разных культур, встает и другой вопрос: где проходит граница между культурой, которую мы считаем своей, и чужими для нас культурами, по какому признаку мы судим о своей культурной идентичности... Отвечая на него, мы становимся философами. В отличие от науки, дающей нам знание о разных культурах, философия культуры выполняет функцию культурного самосознания человека". ... "Философ решает проблему не знания о культуре, а культурного самосознания" (с. 7).
В.А. Подорога: "Человек, который находится внутри культуры или творит её, не дает себе никакой оценки. ... Проблема оценки другой культуры является сложнейшей проблемой именно ХХ в. В ХIХ в. этой проблемы не существовало - тогда культура как таковая была высшей ценностью" (с. 7).
В.М. Межуев: "Когда был осознан факт существования разных культур, самосознание и знание разошлись между собой. Знать и быть - два разных модуса существования человека в культуре" (с. 8).
А.С. Запесоцкий: "Вся масса ... определений [культуры] распадается на два подхода: один - ценностный, то есть что ценно в деятельности человека в результате деятельности человека и результатах этой деятельности - то и есть культура; второй подразумевает, что культура - это вообще все то, что не природа" (с. 8).
В.М. Межуев: "С критики такого понимания культуры – как простой совокупности результатов человеческой деятельности - у нас и началась разработка проблем культуры... Но вот вопрос: почему результаты жизнедеятельности животных мы не считаем культурой? ... "Гуманисты [эпохи Возрождения] поняли, что в мире есть нечто такое, что нельзя приписать целиком ни природе, ни Богу, а только человеку. Что именно? Способность создавать не просто вещи, а самого себя, быть хозяином своей судьбы. В мире природной необходимости и божественного предопределения было открыто еще одно царство - царство человеческой свободы. Это... и стало началом открытия культуры. В отличие от природного и божественного миров мир человеческой свободы делает возможным существование культуры. Мир природы изучается наукой, божественный мир - предмет теологии, ну а философия пытается довести до сознания условия существования человека в мире свободы (или культуры). Отсюда три основных области духа - знание (наука), вера (религия) и самосознание (философия)".
... "На мой взгляд, философия не является служанкой ни теологии, ни науки, а занимает особую территорию, которая целиком не сводится ни к тому, ни к другому".
... "На Западе главной наукой о культуре считают антропологию Но антропологи, как правило, изучают дописьменную культуру. Письменная культура - предмет гуманитарной науки, прежде всего филологии и истории. С появлением массовой (аудиовизуальной) культуры, транслируемой средствами массовой коммуникации, возникает новый блок знания о культуре - социологический. Вместе они и образуют культурологию. Культуролог в моем понимании совмещает в одном лице антрополога, гуманитария и социолога. Что касается понимания культуры как целостности,.. в ее идее, то оно дается только философией культуры. Только философская идея культуры содержит в себе основу для культурной систематизации и типологизации. А сама эта идея есть не просто продукт фантазии философа, а выражение смыслов, значений, ценностей той культуры, которая и породила философию, то есть европейской" (с. 9–10).
В.А. Подорога: "Дело даже не в наличии нескольких культур - просто возникают новые механизмы коммуникации, которые интерпретируются как множество культур. На самом деле это одна культурная матрица, которая вырабатывает коммуникативные средства" (с. 10).
А.С. Запесоцкий: "Всё равно существует потребность в выработке общей картины, целостного взгляда на культуру и на то, что в ней происходит" (с. 10).
В.А. Подорога: "Общий взгляд есть, но его очень трудно сегментировать. Потому что он не эксплицирован. Это интуитивный взгляд" (с. 10).
В.М. Межуев: "Последним словом культурологии является, как я понимаю, не создание общей теори культуры, а проблема межкультурного диалога" (с. 10).
Если культур много, и все они разные, как они соотносятся друг с другом? Существует ли между ними вообще какая-то связь? ... для России сегодня это главный вопрос. ... Речь идет не о поиске какого-то общего знаменателя, под который можно подвести все культуры, а о налаживании между ними особого типа коммуникации и общения, называемого диалогом. Как выстроить такую коммуникацию, благодаря которой люди с разными взглядами и привычками могли бы понимать друг друга, достигать между собой определенного согласия? Философия призвана сегодня, как я думаю, очертить поле и выработать технологию такой коммуникации".
"Культурология рано или поздно придет на смену экономическим и политическим наукам, может быть, даже и самой философии. Но это произойдет не раньше, чем главным фактором общественной стабильности станет не экономика или власть, а культура. ... Когда общество будет жить и развиваться по закгнам культуры, культурология, несомненно, станет ведущей отраслью научного знания" (с. 11).
А.А. Гусейнов: "Культура – это как ведет себя человек в протранстве свободы,.. как он обустраивает, чем заполняет это пространство свободы" (с. 18).
В.С. Стёпин: "Важнейшим условием конституирования любой науки как особой дисциплины является формирование представлений о предмете исследования в его главных системно-структурных характеристиках" (с. 28) Далее В.С. Стёпин кратко обозначил вехи понимания культуры (высказанные в предыдущих выступлениях): 1) понимание культуры как всего созданного человеком; 2) постановка проблемы соотношения культуры и деятельности; 3) рассмотрение культуры как "социокод, передающий от человека к человеку, от поколения к поколению надбиологические программы, регулирующие социальную жизнь. Подобно тому, как управляемый генетическим кодом обмен веществ воспроизводит клетки и органы сложных организмов, так и различные виды деятельности, поведения и общения, регулируемые кодами культуры, обеспечивают воспроизводство и развитие подсистем общества и их связей, характерных для каждого исторически конкретного вида социальной организации (присущей ему искусственно созданной предметной среды - второй природы, социальных общностей и институтов, свойственных данному обществу типов личностей и т.д.)" (с.29). "Философия имеет общие с культурологией объекты (категории культуры)" (с. 31).
Евлампиев, И.И. Миф о человеке в романе Ф. Достоевского "Братья Карамазовы" // Вопросы философии. – 2008. – № 11. – С. 70–83.
Сущность философского построения романа убедительно раскрывается через постижение понятия радости в трех ключевых эпизодах (Алеша выслушивает исповеди братьев Дмитрия и Ивана, третий - сон о Кане Галилейской).Кузьмина, Т.А. "Гуляка праздный" // Вопросы философии. – 2008. – № 12. – С. 53–58.
Замысел трагедии "Моцарт и Сальери" (зависть) "перерос сам себя. За психологическими переживаниями Пушкин вскрыл иные, и более глубокие, и несравненно более значимые пласты" (с. 53). Повод написания данной статьи – "указать на некоторые экзистенциально-бытийные законы жизни, глубоко и тонко прочувствованные поэтом" (там же).
"...трагедия Сальери не столько в том, что он стал убийцей (что само по себе не может его не мучить) и есть серьезные основания подозревать, что он не гений (это уже для Сальери серьезнее), сколько в том, что так и остается неясным, как становятся гением. Сальери много и усердно трудится, он ждет вдохновения и творческого восторга. Но вдохновение, как было, так и остается "внезапным даром". Принять именно эту "правду" и не может Сальери. Он никак не хочет согласиться с тем, что ... внезапное нисхождение вдохновения не вызывается необходимо никаким усилием воли и труда, что оно только даруется, и любые личные заслуги не гарантируют успеха" (с. 55).
Понимание о-даренности как дара свыше, приводит к смирению. А тот, кто знает и исповедует смирение, "кто знает щедрость божественных даров, превосходящих всякие заслуги, безмерность божественной правды, соединяюшей в себе не только правый суд, но и милосердие" (с. 58), может взывать о милости к падшим и сам проявлять эту милость. "А если смирения нет, если встаешь на путь богоборчества, тогда неминуемо возмездие (т.е. потеря всякого дара, вдохновения...)" (с. 56).
В то же время, "независимость о-даренности человека от предпринимаемых им усилий вовсе не снимает с него задачи активного выстраивания своей жизни, а напротив, даже требует его" (с. 57).
Большакова, А.Ю. Переоткрытие времени в прозе Юрия Полякова // Вопросы философии. – 2008. – № 12. – С. 38–52.
Интереснейшая рецензия – надо срочно бежать в магазин и покупать СС Юрия Полякова!
Нашла интересный сайт по философии: книги, статьи Льва Евдокимовича Балашова о категориях, о жизни и смерти, о любви и многом другом. Режим доступа: //balashov44.narod.ru/str-3.html
Стёпин В.С. Конструктивные и прогностические функции философии // Вопросы философии. – 2009. – № 1. – С. 5–10.
"...в развитии общества периодически наступают переломы, когда меняются образ жизни, человеческие связи и коммуникации, способы отношения к природе, – тогда философия становится... не просто абстрактным теоретическим занятием,а вполне практическим делом. Она нужна, чтобы отыскать новые основы человеческой жизнедеятельности" (с. 5). Исходя из характеристики философии (Гегель, Маркс) что "философия - живая душа культуры", "ставится вопрос о функциях философии в культуре. Культура может быть интерпретирована как сложноорганизованная система надбиологических программ человеческой жизнедеятельности (деятельности, поведения и общения людей)".
"Надбиологические программы деятельности, поведения и общения фиксируются и транслируются в культуре в форме различных знаковых систем, имеющих смысл и значение. (...) наряду с генетическим кодом, который закрепляет и передает от поколения к поколению биологические программы, у человека существует ещё одна кодирующая система - социокод, передающий от человека к человеку, от поколения к поколению надбиологические программы, регулирующие социальную жизнь" (там же). Основаниями, обеспечивающими системную целостность этого сложного развивающегося массива регулятивов человеческой жизнедеятельности, выступают фундаментальные жизненные смыслы и ценности, которые называют по-разному: концепты, категории культуры, универсалии культуры, мировоззренческие универсалии.
В.С. Стёпин выделяет два взаимосвязанных этапа порождения философией новых категориальных идей. Первый этап – выявление в различных сферах культуры общего смысла мировоззренческих универсалий, базисных ценностей. Философия критически их осмысливает и предлагает новые их смыслы. "В этом процессе происходит первичная трансформация универсалий культуры в философские категории. (...) На этом этапе философия имеет много общего с художественным познанием, близка литературе и искусству. Но затем начинается второй этап философствования, когда происходит дальнейшая рационализация первичных категориальных смыслообразов. Они переплавляются в достаточно строгие понятия. Эти образы упрощаются, схематизируются, становятся своеобразными идеальными объектами, абстракциями, с которыми мышление начинает работать как с особыми сущностями. (...) На этом этапе философия предстает как достаточно сторогая наука.
Философское исследование, связанное с постановкой теоретических задач и оперированием категориями как особыми теоретическими конструктами, позволяет выйти за рамки универсалий своей культуры и генерировать их новые смыслы. Категории философии и универсалии культуры не тождественны, хотя часто обозначаются одними и теми же терминами. Во-первых, философское познание, рационализируя универсалии культуры, упрощает и схематизирует их. во-вторых, не все признаки, зафиксированные в определениях философских категорий, изоморфны признакам универсалий той культуры, в которой философия разрабатывала свои идеи" (с. 7).
Гусейнов, А.А. Философия как утопия для культуры // Вопросы философии. – 2009. – № 1. – С. 11–16.
"Философия прежде всего исследует принципиальные возможности рационального понимания мира. Этим она отличается, с одной стороны, от религии, которая апеллирует к откровению, с другой стороны, от наук, добывающих конкретное, предметно ограниченное знание Однако философия формулирует канон разума, а не только познает мир. Она еще говорит о возможностях, пределах и путях совершенствования идеального переустройства мира... Философия... учит достойной жизни в пределах и средствами правильной мысли" (с. 11). "...философия... больше, чем определённый род занятия. Она есть в то же время определённый образ жизни. Своеобразие философии как рода познания заключается в том, что в ней эпистемологический акт становится одновременно этическим действием. ...Имея в виду это единство гносеологии и этики, философию можно определить как своеобразную утопию культуры" (с. 12).
Лекторский В.А. Философия как понимание и трансформирование // Вопросы философии. – 2009. – № 1. – С. 17–24.
"...Философия продолжает играть специфическую роль: быть средством понимания и трансформирования, изменения культуры и человека" (с. 17). "Ряд специалистов в области теории и практики образования пришли к мнению, что лучший способ воспитания критической и творческой личности - введение в практику обучения чего-то вроде философской дискуссии" (с. 22).
Рокмор, Т. Знание и философский диалог // Вопросы философии. – 2009. – № 1. – С. 25–31.
"Знание в полном смысле слова не обязательно социально релевантно, т.е. полезно для хорошей жизни" (с. 26). Автор связывает смену философского диалога монологическим подходом с философской точкой зрения на знание: "Диалог философски полезен, если наши эпистемологические претензии не абсолютны, а относительны, в каком-то отношении ограничены" (там же).
Различимы две точки зрения на диалог: "псевдодиалог" и "непрерывный диалог". "Псевдодиалог стремится завершить спор в реальном времени. Он исходит из предположения, что философия может достичь неоспоримого знания,.. не подверженного позднейшему пересмотру... Напротив, непрерывный диалог имеет целью не более, чем продолжающийся спор между представителями различных точек зрения. Поскольку он не может прийти к завершению, например, через обоснованную претензию на достижение неоспоримого знания, он в принципе бесконечен. Поскольку никакая точка зрения никогда не бывает полностью истинной и не может обоснованно претендовать на то, что оставляет позади потребность в дальнейшем обсуждении, дискуссия только порождает новую дискуссию" (там же).
"Диалог – один из способов испытать пределы наших теорий в противопоставлении с другими (с. 30). "...возвращаясь от монологического платоновского взгляда на философию как постигающую действительность такой, какая она есть, к диалогической сократовской концепции философии как привязанной к текущему обсуждению, мы можем надеяться вернуть себе социально полезную разновидность философии" (с. 31).
Агацци, Э. Переосмысление философии науки сегодня // Вопросы философии. – 2009. – № 1. – С. 40–52.
"Современная ... философия науки есть философское исследование, ограниченное тематически почти исключительно единственным предметом - наукой (или какой-то конкретной отраслью науки) - и использующее интеллектуальные средства, заимствуемые из других разделов философии, но применяемые как орудия для понимания науки и лишь в той мере, в какой они так применяются" (с. 40).
Новосёлов, М.М. Абстракция и логика объяснения // Вопросы философии. – 2009. – № 1. – С. 75–87.
О логических свойствах объяснения и роли абстракций при объяснении.
"Явление считается объяснённым, если удается найти охватывающий его закон, выявить причинную зависимость, которой подчиняется это явление. ...найти объединяющую точку зрения - это не всегда возвыситься над тем, что уже известно. Нередко нам удается расширить область применимости какой-либо хорошо знакомой теории, не расширяя самой теории. И тогда мы остаемся в рамках старых законов. Иначе говоря. у нашего познания челночный маршрут: приведение нового к чему-то известному и уже понятному и обобщение старого в новой системе понятий" (с.76).
Объяснение сопутствует вопросам: "почему" (о причинном отношении); "зачем", "ради чего", "с какой целью" (о целевой причине); "как", "каким образом" (поиск и обоснование алгоритма) Если описание – "это внешний (синтаксический) контур познаваемого объекта, то объяснение – "это его внутренний (семантический) контур (с. 77).
"Сегодня самая распространенная концепция "хорошей" процедуры научного объяснения представляет последнюю как чисто дедуктивный процесс, как логический вывод, как дедуктивное порождение высказываний-заключений, описывающих то, что подлежит объяснению, из каких-либо других высказываний-посылок (аргументов), как правило, универсальных" (с. 78). "...на практике объяснение может включать, а может и не включать в себя изложение формальных, демонстративных аргументов. ...в общем случае объяснение более похоже на перевод в целях понимания, чем на вывод" (там же). При объяснении "важна передача существа дела, аргументация не по форме, а по смыслу... По сути, это представляет весьма важный и весьма распространённый понятийный принцип объяснения (абстракций) одной теории с помощью понятий (абстракций) другой теории. При этом мы объясняем новые понятия просто тем, что указываем, как изменить старые, чтобы получить новую теорию" (с. 79-80). В античной математике "задача любой сложности считалась решенной, если удавалось показать, каким именно образом она сводится к задачам уже решенным" (с. 82).
Финн, В.К. К структурной когнитологии: феноменология сознания с точки зрения искусственного интеллекта // Вопросы философии. – 2009. – № 1. – С. 88–103.
Сознание - это эмерджентное явление, порожденное тремя подсистемами: знаниями, мышлением и субъективным миром личности (СМЛ), т.е. под сознанием автор понимает функцию, зависящую от знаний, мышления и СМЛ (с. 88). Перечислены совокупности способностей, образующих естественный интеллект (с. 89–90).
"Неактивное состояние сознания есть некоторый внутренний разговор, скорость которого превышает скорость превращения его результатов в связную речь" (с. 90). "Интуиция является продуктом интегративной психической деятельности с обязательным влиянием системы знаний и СМЛ" (там же) и зависит от правополушарной деятельности.
"...когнитивный процесс получения нового знания посредством интеллектуальной системы, включающий анализ данных из базы фактов и выдвижение гипотез, может быть охарактеризован тремя теориями истины - теорией соответствия, теорией когерентности и прагматической теорией" (с. 93).
"Имеются два типа понимания - пассивное и активное. Пассивное понимание основано на восприятии сочетаний привычных смыслов. Активное же понимание использует абдуктивное объяснение воспринимаемого текста или сообщения как ответа на вопрос почему? с использованием знания интерпретатора", иначе: текст осмыслен, если он реферируем (с. 94).
Автор предлагает схематическую структуру рационального сознания: рациональное сознание = система знаний + продуктивное мышление + СМЛ (с. 96). Приводится схема познавательных механизмов "левое"-"правое" (с. 98), помимо которых есть еще способности интегративного типа.
Животные "обладают инстинктами, способностью к обучению и использованию памяти (дрессуре), способностью к экстраполяции, формированию образов (но не понятий)", у животных отсутствует символическая система знаний и способность создания абстрактных обобщений, перебора возможностей (с. 98). В.К. Финн предлагает назвать направление исследований, изучающее феноменологию сознания с точки зрения искусственного интеллекта, структурной когнитологией, показывает основное её содержание, проблемы и задачи (с.100-101).
Иванов, Д.В. Сознание как объект метафизических исследований // Вопросы философии. – 2009. – № 2. – С. 86–96.
"Сталкиваясь с некоторыми проблемами, мы понимаем, что их решение никак не связано с каким-либо возможным открытием новых фактов. Скорее, мы должны прояснить для себя те понятия, которые представляют для нас проблематичные феномены. Мы должны проделать концептуальную работу, которая как раз предполагает изобретение мысленных экспериментов, представление гипотетических ситуаций, которые позволят нам прояснить вопрос "чем в принципе является тот или иной феномен?". Именно в этом заключается задача философии - понять, чем в принципе может быть то или иное явление. ...задача понять в принципе, с какого рода феноменами мы сталкиваемся, составляет сущность центральной философской дисциплины – метафизики.
Начиная с Аристотеля, метафизика мыслилась как универсальная наука о фундаментальных категориях, в которых фиксировались различные аспекты того. что существует. ...метафизику интересует вопрос о том. что и как существует согласно тем или иным базовым понятиям, или категориям. Как пишет Майкл Лу, Предполагается, что метафизик должен идентифицировать наиболее общие категории, роды, для того, чтобы специфицировать характеристики, свойственные каждой категории, и для того, чтобы определить отношения, которые связывают различные категории. Предполагается. что, делая это, метафизик снабдит нас картой, представляющей структуру всего, что существует. ...задачей метафизики является прояснение наших понятий, т.е. того, какого рода объекты фиксируются тем или иным понятием, о каком виде существования в каждом конкретном случае идёт речь" (с.92).
Автор констатирует, что, несмотря на обилие всевозможных теорий сознания, удовлетворяющей всех теории пока не найдено. Основная проблема, с которой сталкиваются ученые, - объяснение сознания. В современной эпистемологии выработано несколько теорий того, что такое объяснение. Наиболее влиятельна теория дедуктивно-номологического объяснения Карла Густава Гемпеля (Hempel): при объяснении ученый показывает, как знание о феномене выводится из более фундаментальных положений, т.е. "как объясняемый феномен может быть редуцирован к уже известным физическим данным" (с. 93).
Д.В. Иванов обращает наше внимание на то, что сложность вопроса о сознании обусловлена не незнанием каких-либо фактов, а неясностью, какого рода сущность мыслится в данном понятии, т.е. "прежде чем приниматься за выработку объяснения того, что такое сознание, нам следовало бы понять, о каком явлении в принципе идет речь" (с. 94).
Чайковский, Ю.В. Пятьсот лет споров об эволюции // Вопросы философии. – 2009. – № 2. – С. 71–85.
Рассматривается история идеи эволюции, приводится список литературы по теме. Подводя итог, автор констатирует, что появилось принципиально нового за последние полвека:
1) "Реальные доказательства Круаза и Мейеном факта эволюции и возврат идеи единства эволюционного процесса, обычной до появления дарвинизма и забытой с его воцарением. Здесь первой ... явилась французская книга "Деревья эволюции" [Nelson G. Review // Systematic Zoolodgy. 1977. Vol. 26], где в основу положено представление о единой фрактальной структуре мироздания. Оно же лежит в основе ... книги [Чайковский Ю.В. Активный связный мир, 2008] наряду с принципами активности (идеей Бэкона, заявленной ровно 400 лет назад) и сопряженности" (с. 83). Активность как фактор эволюции отмечена под разными названиями несколькими авторами.
2) Ю.В. Чайковский отмечает, что важно понимать различия эволюции и приспособления, приспособления и отбора, разъединение понятий отбора и размножения; что "основные приобретения эволюции прошли при дефиците размножения", и это свидетельствует в пользу номогенеза (с. 83).
3) Общий процесс эволюции, единый для всего мироздания, обозначается термином метаэволюция (С.Н. Гринченко): "процесс возникновения новых уровней... в формирующейся иерархической системе". Понятие эволюция предлагается применять к приспособительным процессам, происходящим на уже сформировавшихся уровнях... системной иерархии (обычно верхних). "Метаэволюция же приспособительным процессом не является и развивается по своим собственным законам" (там же). Таким образом, С.Н. Гринченко (как и Ламарк, и другие) различает прогресс (создание новых уровней организации) и приспособление (поиск на уже существующем уровне). "Место дарвинизма Гринченко определяет как анализ того единственного уровня природы, на котором единицей эволюции является популяция, а переменными – гены, точнее – включение и выключение уже существующих генов. На этом уровне ничего нового в принципе появиться не может – вот почему в дарвинизме ничего и нет, кроме кучи подробностей", по выражению сына Ч. Дарвина, Френсиса (с. 84).
4) Отмечаются успехи ламаркизма и номогенеза: показан факт направленности наследственных изменений, даны основы для рациональной систематики и выяснены некоторые стороны антропогенеза (в частности, эволюция рас – не итог случайных мутаций), даются практические рекомендации (там же).
5) "Заново возник экологический эволюционизм - в частности, в форме этногенеза по Гумилеву": на востоке рождаются активные этносы, пассионарные взрывы здесь очевидны, хотя и идут они без массовой метисации и массовых нашествий чужеземцев (с. 84).
Гаджиев, К.С. Этюды о тоске человека по вечности // Вопросы философии. – 2009. – № 3. – С. 3–18.
Размышления о вечности и времени.
Бл. Августин рассматривал "время как взаимосвязь помнящей, созерцающей и ожидающей души, он считал, что время существует лишь в духовном мире человека, который склонен разделять его на прошлое, настоящее и будущее. Однако, утверждал он, нет ни прошлого, ни будущего. Прошлого уже нет, будущего еще нет, существует лишь настоящее. Можно говорить о настоящем прошедшего, настоящем настоящего, настоящем будущего. Настоящее прошедщего – это память; настоящее настоящего – это непосредственное созерцание; настоящее будущего – это ожидание" (с. 4).
"...У Платона-Плотина-бл. Августина вечность предстает как вечное, самому себе равное настоящее, у которого нет и не может быть ни прошлого, ни тем более будущего. ...Вечность есть чистое настоящее" (с. 5).
"Можно утверждать, что время представляет собой некую символическую структуру, созданную человеком, чтобы совладать с безмерностью космического времени и бысторотечностью людской жизни" (там же). "Причем как символическое выражение время всегда формулируется коллективно... Э.Дюркгейм был убежден в том, что все члены общества имеют общее временное сознание, что коллективное время является суммой временных процедур, которые в совокупности образуют культурный ритм данного общества" (с.6).
К.С. Гаджиев подчеркивает, что "в эволюции мироздания имел место один единственный особый случай разрыва симметрии, а именно разрушение временной симметрии в момент возникновения Вселенной. Время приобрело направление и стало необратимым" (с. 7); время движется только в одну сторону [стрела времени]; "в социальном мире необратимость и случайность являются не исключением, а общим правилом"; "на смену понятиям потока и длительности приходят категории сиюминутности и точности"; идет "сокращение настоящего" (термин Г. Люббе); увеличивается скорость устаревания культуры (с. 8). Автор задается вопросом, что такое энергия для социального мира?
Агошкова, Е.Б. Категория "система" в современном мышлении // Вопросы философии. – 2009. – № 4. – С. 57–71.
Автор обращает внимание на эволюцию мышления в наше время, которая выражается в развитии понятийной и категориальной базы мышления. Подчеркивается роль науки в развитии понятийного мышления. Наличие/отсутствие системы понятий – критерий отличия более развитого человека от менее развитого. "Понятийное формирование предмета познания составляло содержание научных дисциплин на протяжении XVIII-XX вв. В систематизации понятийной базы особая роль принадлежит категориям как высшим родовым понятиям". Очень важна форма, в которой схватывается предмет познания. В XX в. универсальным стало представление предмета познания через понятие "система", которое из общенаучного стало универсалией культуры (с. 59).
Е.Б. Агошкова показывает, что сейчас, в XXI в., "система" из универсалии культуры становится категорией. Развитие философских категорий обеспечивают два главных источника: рефлексия над различными феноменами культуры и выявление реальных изменений и установление содержательно-логических связей между философскими категориями. Приводятся толкования термина "категория", выдвигается тезис о категориальном значении понятия система (с. 60), доказывается, что "система" относится к категориям мышления.
Сравнивается отечественное понимание системы (как "совокупности элементов, находящихся в отшошнниях и связях друг с другом, которая образует определенную целостность, единство) и за рубежом (как произвольного набора элементов). Поскольку объект представляется множеством систем (можно построить столько систем на объекте, сколько у него выявлено определенных качеств, свойств), то автор формулирует более точно: "система на объекте относительно качества К объекта" (с. 63).
Показан логико-гносеологический смысл понятия система: любая система есть абстракция; в системе как абстрактном объекте интегральное свойство Кс является результатом отношений совокупности элементов (там же). Рассмотрены онтологические истоки понятия "система", даны определения: "Система есть многое, порождающее одно" (с. 66). "Система есть единство достаточных оснований и существования сущего", т.е единство совокупности элементов и свойства, порождаемого ею (с. 68-69). "Система есть та идеальная конструкция, которая управляет мыслительным процессом в качестве закона достаточного основания. Система определяет закон, принцип, правило получения нового знания о чем-то совместно с его обоснованием" (с.70).
На эту же тему: http://anthropology.ru/ru/texts/agoshkova/postsoviet_03.html#n7b
Назаретян, А.П. Смыслообразование как глобальная проблема современности: синергетический взгляд // Вопросы философии. – 2009. – № 5. – С. 3–19.
Анализируются кризисы, спровоцированные человеческой деятельностью. "Анализ большого числа антропогенных кризисов и катастроф в различных исторических эпохах и на различных континентах позволил выявить системную зависимость между тремя переменными: технологическим потенциалом, качеством культурной регуляции и внутренней устойчивостью общества. ...чем выше мощь произведенных и боевых технологий, тем более совершеннее средства сдерживания агрессии необходимы для сохранения социальной системы" (с. 6).
Мотрошилова Н.В. О современном понятии гражданского общества // Вопросы философии. – 2009. – № 6. – С. 12–32.
Исследуется понятие "гражданское общество" (выявляются трудности выработки этого понятия, даются основные содержательные характеристики) и вводится понятие "антигражданское общество". Статья представляет собой предпубликацию монографии "Цивилизация и варварство в эпоху глобализаци", которая должна выйти в издательстве "Канон+" в 2009 г.
Аксёнов, Г.П. Анри Бергсон и Владимир Вернадский о причине дления // Музыка и категория времени: сб. материалов 5-й конф. из цикла "Григорьевских чтений". – М. : АСМ, 2003. – С. 57–67.
Г.П. Аксёнов предлагает вместо вопроса "что такое время?" задаться решением вопроса "почему время длится?", и как следствие, вопросами: как образуется время?Кто или что ответственно за направление времени? и др., т.е. ищется причина времени, ставится вопрос о структуре, внутреннем устройстве времени и пространства (с. 58-59).
Вопросу почему время длится? посвящена докторская диссертация А. Бергсона, в которой дается ответ: "время образуется в человеке, является главным и единственным отличием живого существа от неживого" (с. 59).
А. Бергсон ввёл понятие реального времени (дление нашей внутренней жизни, стянутое в точку на пересечении длительности и протяженности, т.е. времени с пространством), отделил его от "психологического времени" (нашего сознания времени) и от внешних впечатлений (циклических процессов, повторяющихся событий, которые мы ошибочно принимаем за причину дления" (с.60), разделив тем самым образование времени от его измерения (с. 61).
"Реальное время не имеет никаких отметин, его можно измерить только внешним способом, какими-то событиями, перенеся их на внутреннюю сцену. Реальное время не аддитивно, оно не складывается, оно, напротив, проходит. Когда же мы измеряем его, то придаем свойство накопления, прибавления...реальное время есть объективность, а время-количество можно измерить чем угодно, то есть эта вещь договорная" (с.61-62).
Г.П. Аксёнов отмечает, что современники и даже ученики не оценили вклад А. Бергсона в определение причины длительности, что на самом деле Анри Бергсон "является не философом, а теоретиком биологии", а его аргументация является психологической (с. 62).
В.И. Вернадский, пишет автор, именно от А. Бергсона воспринял "представление о том, что время образуется", первым употребил понятие "биологическое время": "19–21 минута – есть реальный основной эмпирический факт естествознания" [время удвоения генераций бактерий]; "пришел к выводу, что причиной дления является размножение организмов"; "считал, что дление инициируется размножением клеток любых организмов"; "количество поколений одноклеточных есть некая единица времени биосферы" (с. 63-64).
Связность времени и пространства проявляется в биологических организмах: биологическое время необратимо, а все структуры, входящие в состав живой клетки, пространственно диссиметричны. "Вернадский утверждает, что ... пространство-время, то есть единое качество, имеющее две стороны, играет существенную роль в биологическом движении" (с. 65).
Для В.И. Вернадского, пишет Г.П. Аксёнов, "жизнь есть явление вечное. Нет ни одного факта так называемого происхождения жизни из инертной грубой материи. наоборот, все факты говорят об обратном - о происхождении живого только от живого;... жизнь существует ровно столько, сколько существует сама вселенная, только же, значит, идет и биологическое время" (с. 65). Однако, "такая идеология пока не принята" (с. 66).
"Понятие о причине времени показывает нам, что время есть явление гораздо близкое нам, даже касающееся нас непосредственно. Если мы принимаем идею, что время образуется, создается как и любое другое явление природы, то окажется, что время биологических существ и есть центральное и единственное время. Все остальные времена - есть математические функции, служащие для удобства" (с. 67).
См. также доклад Г.П. Аксёнова на Семинаре по темпорологии.
Лекторский, В.А. О философии России второй половины ХХ в. // Вопросы философии. – 2009. – № 7. – С. 3–11.
"В истории философии России в советские годы можно выделить два периода взлёта. Это 1920-е гг. и вторая половина ХХ в. Между ними лежит время почти безраздельного господства догматизма, насаждавшегося сталинским режимом" (с. 4). Многие из идей, родившихся в эти два периода, "очень современны и могут плодотворно взаимодействовать с теми подходами, которые выдвигаются сегодня в мировой философии" (с. 11).
Бурлака, Д.К. Мышление и откровение: Систематическое введение в христианскую метафизику. – СПб. : Изд-во РХГА, 2007. – 448 с.
В систематическом виде представлены три блока философского знания: гносеология, онтология, аксиология. Презентация книгиНазарчук, А.В. Осмысление коммуникации в современной французской философии // Вопросы философии. – 2009. – № 8. – С. 147–162.
Рассматривается коммуникация как предмет философского исследования. Автор останавливается подробнее "на тех фигурах и темах французской философии, где в фокусе зрения оставался социальный смысл коммуникации, где коммуникация сохранялась как целостный объект изучения и вместе с тем соизмерялась с порядком и субстанцией общества" (с. 149).
Структуралисты (К. Леви-Стросс) утверждают, что "языком коммуникации может выступать любая система социальных отношений,... что любая система социальных отношений базируется на некоей знаковой функции, является одновременно знаковой системой" (с. 149), т.е. коммуникация – это язык и знаки.
Принципиальная готовность видеть в каждом виде социальных отношений язык приводит к трактовке, в которой любые виды социальных взаимодействий выступают как виды коммуникации" (с. 150). К. Леви-Стросс различал (вслед за Ф. де Соссюром) означающее (фонетический образ знака) и означаемое (концепт) и перенёс это различение в область мифа.
"Расхождение означающего и означаемого является болезнью языка; возвращение к смыслу служит исцелению больного" ... "Рсхождение социальных структур и языковой коммуникации, означаемого и означающего, создает новые пласты жизни" ... "Для становления социума важно, что использование языка гораздо шире его непосредственного предметного употребления, и как раз в выходе за пределы языка начинается духовность и социальность, манипулирование сознанием в социальных целях". Речь идет о симулякре - "знаке, которому не соответствует нечего из существующего" (с. 151). "Симулякр означает разрыв означающего и означаемого, власть означающего, не имеющего означаемого. Но это не пустой знак, это знак, способный самостоятельно создавать и наполнять жизнью собственное означающее". Понятие симулякра впервые было введено Ж. Батаем, а более развернутое толкование оно получило у П. Клоссовского, Ж. Бодрийяра, М. Фуко, Ж. Делёза и др. (с. 154). Коммуникация ими понимается через содержание и форму.
Ролан Барт (автор коммуникативной семиологии, для которого коммуникация – это потоки ценностей и мифов) исходит из того, что "миф - это коммуникативная система, сообщение", причем "мифом может быть что угодно: слово, рассказ, жест, фотография, кино, репортаж, спортивные состязания, зрелища, реклама. Для определения мифа важен не сам предмет сообщения, а то, как о нем сообщается, его форма" (с. 151). Миф есть искажение, миф преобразует смысл в форму. Антиподом мифу, по Барту, является поэзия, которая устремлена не к означающему, а к сути вещей (с. 153).
"Философия начинается там, где появляется сложность, отклонение от нормы, несовпадение означающего и означаемого" (с. 153).
Для понимания коммуникации Пьер Бурдье ввел понятие символический капитал. "Капиталом называют те ресурсы, которые могут быть использованы производительным образом... Понятие капитала, в отличие от богатства, характеризует не количество и обладание, а процесс постоянного кругооборота ресурсов. Социальный капитал не может лежать неким грузом. он должен быть в работе... Капиталом становится все, что способно оборачиваться выгодой... Применяя метафору капитала к символическому обмену, автор уподобляет социальное пространство структуре рынка с его акцентом на плюрализм, равноправие и автономность принимающих решений акторов рынка" (с. 159).
Бурдье вводит также понятие габитус – " совокупность норм, правил, отношений, представлений, интересов, ролей, другими словами, всех символических компетенций, которые должен усвоить человек, приходя на данное место в обществеи обретая принадлежность к некой социальной группе" (с. 160).
"С точки зрения социолога все равно, кто, какая личность оказалась на данном месте, обрела данный габитус (здесь имеет место сочетание коллективного и индивидуального габитуса, габитусов различных уровней)"... "Таким образом, в концепции Бурдье происходит институциализация понятия коммуникация: коммуницируют не персоны, коммуницируют структуры в рамках, задаваемых их габитусами" (с. 161).
Горохов, В.Г. Трансформация понятия "машина" в нанотехнологии // Вопросы философии. – 2009. – № 9. – С. 97–115.
«Кибернетическая машина изоморфна модели системы с обратной связью для механических, электрических, гидравлических, биологических и других систем» (с. 112).
«Понятие самоорганизующейся системы, согласно Эшби, может иметь два значения: 1)... изменение от неорганизованной системы к организованной; 2)... изменение от плохой организации к хорошей. Однако никакая машина не может быть самоорганизующейся в этом смысле. Для того чтобы быть самоорганизующейся, машина… должна быть соединена с другой машиной… Преодолевая эту ограниченность, Эшби ввёл новую. Его современное определение системы как машины со входом… ставит на место общей модели системы специальную кибернетическую модель, т.е. систему, открытую для информации, но закрытую для передачи энтропии... Живой организм… не является машиной в смысле Эшби, поскольку он развивается в направлении увеличения дифференциации и негомогенности… мы не можем заменить понятие система обобщенным понятием машина, по Эшби. Несмотря на то что последнее понятие является, несомненно, более широким по сравнению с классическим (машина - система с фиксированным порядком частей и процессов), возражения против машинной теории жизни… остаются в силе» (с. 113).
«В противоположность кибернетике, как отмечает Берталанфи, ОТС интересуется динамикой взаимодействия внутри многовариантных систем, а именно открытых систем (для неё характерно, что в неё постоянно вводится извне вещество)". С точки зрения системного подхода все живые организмы являются открытыми системами, а все машины – закрытыми системами (с. 113).
Модель открытой системы применима к явлениям жизни, таким как метаболизм, рост, метаболические аспекты раздражения и т.д. В этом смысле ОТС включает в себя кибернетическую систему как специальный случай (но не наоборот) и системная онтология поэтому более адекватна наноонтологии, чем кибернетический подход (Берталанфи Л. фон. ОТС – критический обзор. Текст
Гусейнов, А.А. Философские заметки // Вопросы философии. – 2009. – № 10. – С. 3–15.
Отдельные размышления известного философа об истине и ценностях, свободе и воле, о морали и нравственности...
"Свойственное человеку как разумному существу идеальное удвоение мира не может рассматриваться в качестве приспособительного (адаптивного) механизма. Ведь другие живые существа прекрасно вписались в мир и без этого, в рамках инстинктивно-рассудочного поведения. Смысл такого удвоения скорее в том, чтобы подняться над миром, оторваться от него, заглянуть за его пределы, чтобы задать иную детерминацию собственной деятельности, чем та, которая определяет бренность его существования" [с. 5]."Кто выбирает: разум или воля? Поскольку речь идет о выборе между желаниями - разум. Поскольку речь идёт о добре и зле - воля: ведь только этот выбор и есть выбор в абсолютном смысле слова, т.е. выбор без основания - чистый выбор. Нравственный выбор имеет место там и в той мере, в какой его нельзя просчитать. Это зрячий выбор с закрытыми глазами" [с. 5].
"Умным человеком можно назвать того, кто видит умом, а умом видит тот, кто видит то, что пока или вообще нельзя увидеть глазами. Добрым человеком можно назвать того, кто не любит осуждать других и прощает врагов, имея желание и возможность отомстить им" [с. 5]. Текст
Люсый, А.П. Сквозь символы. Диалектика символизации /десимволизации как фундаментальное основание прикладной культурологии // Вопросы философии. – 2009. – № 10. – С. 48–59.
Постановка методологической задачи: разработка диалектики символизации/десимволизации.
«Символизация – способ культурной организации реальности человеком посредством различных приёмов восприятия, опыта и рефлексии в процессе человеческого общения. Это особый, изначально присущий человеку психический процесс замещения одних образов другими. (…) символ делает символом включенность в процесс культурного функционирования, его артикуляция, но она же его и разрушает… Для того, чтобы символ мог стать носителем культурно значимых смыслов и ценностей, он должен быть понятен, т.е. система символов должна быть представлена в культуре как её метаязык. Символ – особым образом понятая, оценённая и трансформированная реальность, являющаяся результатом человеческой познавательно-оценочной деятельности в контексте человеческого общения» [с. 48].
«Выделяются два уровня символики. Первичная символика – это символы, которые изначально существуют в культуре: вещи и ритмы, звуки и слова, названия и понятийные концепты, заключающие в себе некий бытийный смысл. При этом данный смысл невербализован, существуя в качестве общего горизонта понимания той или иной культуры. Вторичная или, вербально-теоретическая символика (теоретико-интерпретационная или художественная) – представляет собой вербальную или визуальную интерпретацию символического» [с. 49].
«Правомочно рассматривать символы в качестве неких заменителей языкового выражения или как сознательной, так и бессознательной организации мышления, проявляющегося в виде свободных ассоциаций» [с. 49].
«Символ реализуется через определённый знаковый механизм, но в то же время, в своём символическом значении, возникающем как понимание (мысль) внутри определённой структуры сознания, ничего общего с этим механизмом не имеет» [с. 50].
«Как внезнаковая категория, символ может быть только понят – или псевдопонят, но не познан, ввиду своей … понятийной неисчерпаемости» [с.51]. «Начав интерпретацию символа, исследователь приходит к необходимости толкования символа через нечто иное, через контекст, который, в понимании Юнга, расширяется до всей культуры. Таким образом, происходит десимволизация символа, которая фактически означает его идеологизацию » [с.51].
Медушевский, А.Н. Когнитивно-информационная теория как новая философская парадигма гуманитарного знания // Вопросы философии. – 2009. – № 10. – С. 70–92.
Автор раскрывает значение когнитивно-информационной теории, разработанной О.М. Медушевской (1922-2007). См.: Медушевская, О.М. Теория и методология когнитивной истории / О.М. Медушевская. – М. : РГГУ, 2008. – 358 с.
Критикуется расхожий термин "информационное общество": "общество неинформационным не бывает: его информационная системность и целостность присуща общественной организации любого типа, выступая в качестве универсального способа его связи, представленного как в истории, так и в современности, охватывает как общество в целом, так и отдельные социальные группы, проявляет себя на различных уровнях социальной иерархии. И, следовательно, именно способ его связей, прежде всего информационных, должен оказаться в центре настоящего внимания исследователей" [с. 71].
Новые понятия - системные категории: информационная сфера ("определяет материально-вещественный след совокупного когнитивного феномена человеческого мышления, проявлявшегося в деятельности"); информационная среда человека - "пространство, в котором реализуется способность опосредованного (через материальный продукт) и информационного обмена, охватывающего, таким образом, все разумное человечество в его истории"); информационный обмен существует по горизонтали (в режиме настоящего времени) и по вертикали (ретроспективный или опосредованный - имеет ключевое значение) [с. 71].
"Способность фиксировать информацию вовне и распознавать информацию, зафиксированную в вещи (как умение писать и соответственно читать продукт интеллекта) есть ключевой момент в становлении личности и сообщества" [с. 72].
"Центральная проблема когнитивных наук – это феномен преобразования мысли (живой и динамичной информации) в вещь (информацию статичную)". "Эта схема позволяет говорить об информационном обмене между индивидами и социумом". "Накопление информации в вещественных формах составляет содержание прогресса в истории" [с. 72].
В рамках данной теории дается определение информации [c.73–74].
Автор обращает внимание на то, что в природе нет дискретности, в то время как мир, создаваемый человеком, дискретен: отдельным, целенаправленно созданным творениям и возможно давать понятийные, словесные обозначения, имена [c. 75].
Яхнин, Е.Д. Дарвиновская триада и эволюция // Вопросы философии. – 2009. – № 10. – С. 105–115.
Автор представляет собственное расширенное понимание Дарвиновской триады (наследственность, изменчивость, отбор):
"Наследственность следует понимать как стабильность системы. При этом стабильное состояние системы надо относить не к мёртвой, застывшей, а к живущей системе, испытывающей множество идущих в ней процессов наряду с взаимодействием её элементов с внешней средой. Такая система постоянно воспроизводится, наследует сама себя. Применительно к населению живого мира стабильность следует относить к популяции, к виду" [с. 107]. "Предлагаемое понимание - динамическая неизменность системы при протекании всех присущих её процессов, в результате которых составляющие её элементы и сама система постоянно воспроизводится" [c.107-108].
Изменчивость - "многообразие состояний системы в результате взаимодействия элементов внутри системы и самой системы с внешней средой. Пока отклонения от некоторого основного состояния не очень велики... система релаксирует и остаётся сама собой. При сильных возмущениях... система теряет стабильность и переходит в одно или в несколько из множества возможных новых состояний. При потере стабильности, то есть при переходном состоянии возникает неопределённость, открывающая возможность для выбора, для вероятностного варианта её развития, эволюции" [с. 108].
"Отбор – это вероятностный результат дальнейшего развития системы, её переход в новое стабильное состояние, не обязательно самое стабильное из всех возможных, в котором она снова будет воспроизводить саму себя, то есть сама себя наследовать. Дарвиновское выживание наиболее приспособленных - это выживание наиболее стабильных в сложившихся на данный момент условиях. Таким образом, отбор не предопределён, он вероятностен, хотя и зависит от исходного предыдущего состояния" [с. 108].
Е.Д. Яхнин излагает этапы в истории человечества (палеолитическая, неолитическая, промышленная революции) в соответствии с предложенной расширенной формулировкой Дарвиновской триады. Последовательность перехода человека из одной эволюционирующей системы в другую представлена в виде схемы [с. 111]. Для понимания нового эволюционного состояния Биосферы и человеческого социума вводится понятие Универсальный разум [с. 112].
Губарев, В.В. Наука ли синергетика? // Вопросы философии. – 2009. – № 10. – С. 159–165.
Синергетика рассматривается как наука в сравнении с кибернетикой. Перечисляются необходимые атрибуты науки - "свой объект, т.е. то первичное, на что направлены усилия, предметы, т.е. то, что исследуется в объектах, методология (методы, средства, приёмы...), понятие истины (точнее, истинности, верности результатов)..." [с. 160].
Отмечается, что наукой может быть названа отдельная дисциплина, объекты и предметы которой являются "первичными, неразлагаемыми на более простые в рамках данной науки", "либо совокупность дисциплин, объекты и предметы исследования которых являются сборными (обобщающими), включающими в себя объекты и предметы первичных дисциплин" [с. 160].
Автор делает вывод, что для признания кибернетики и синергетики научными дисциплинами есть достаточные формальные основания. "Дальнейшие исследования... должны быть направлены на проверку оригинальности, новизны, научности их основных базовых, фундаментальных и прикладных результатов". В связи со сказанным, автор считает "неуместность применения к этим научным дисциплинам прилагательных "междисциплинарный" или "трансдисциплинарный", поскольку у них есть свои объекты и предметы, представленные понятиями кибернетические и синергетические системы, которые могут быть применены в разных областях человеческого познания, когда объект-оригинал может быть физическим, биологическим, социальным и т.п. Это же касается их специфических методов и критериев истинности" [с. 164].
Ларина, Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации. Сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. – М. : Языки славянских культур, 2009. – 512 с. – (Язык. Семиотика. Культура).
О глубине и значимости различий коммуникативных стилей в англоязычных странах и в России. Оказывается, содержание концепта вежливость в английской и русской культурах не совпадает. Для англичан быть вежливым - значит демонстрировать свое уважение к другим; для русских - знать и соблюдать правила поведения. Английская вежливость направлена на партнера по коммуникации; русская несёт большую этическую нагрузку [с.141-142].
Книга читается на одном дыхании и очень актуальна, поскольку "многие проблемы межкультурной коммуникации возникают именно из-за неумения собеседников продемонстрировать своё отношение друг к другу в соответствии с нормами данного общества и конкретными ожиданиями партнёра" [с.21].
О нравственности, патриотизме, культуре и бескультурье (актуальный разговор на вечные темы) // Вопросы философии. – 2009. – № 11. – С. 3–26.
Материалы "круглого стола" в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов, в котором участвовали : Д.А. Гранин, А.А. Гусейнов, А.С. Запесоцкий, С.П. Капица, В.К. Мамонтов, Г.М. Резник.
Нысанбаев, А.Н. Культурное наследие и развитие философии современного Казахстана // Вопросы философии. – 2009. – № 11. – С. 27–38.
О созвучности мировых философских шедевров казахскому языку, который имплицитно содержит в себе философскую рефлексию о мире; о проблеме перевода смысла текста, написанного носителем национального философского языка, логически-смысловыми понятиями универсального профессионального философского языка, о задаче сохранения уникальности чужого и собственного языков при переводе.
О том, что казахская философия, как и любая национальная философия, не вписывается в стандарты европейской философской мысли; она выходит за пределы и границы научного знания [с. 29], поскольку существовала в художественно-поэтической форме. Проводятся параллели идей М. Хайдеггера, который стремится к восстановлению целостного восприятия мира, и выразителя казахского менталитета Абая, философия которого основана на целостном отношении «человек-мир». «В его антропологии появляется особый тип личности, умеющей мыслить сердцем и разумом. Уметь мыслить сердцем значит уметь смягчить слишком рафинированную, рационалистическую коммуникативную практику столетия… В ком господствуют чувства любви и справедливости – тот мудрец, тот учен», говорил Абай [с. 30].
Цофнас, А.Ю. Аспекты понимания финансового кризиса // Вопросы философии. – 2009. – № 11. – С. 53–60.
Финансовый кризис рассматривается с общесистемных позиций, поскольку понимание – это представление объекта как целого или в составе целого, т.е в системном виде. В связи с этим, приводится определения системы, данное А.И. Уёмовым: "Система - это произвольная вещь (субстрат), на некоторых отношениях (структуре) которой выполняется определенное свойство (концепт)"; "Системой является всякая вещь, некоторые свойства которой находятся в определенном отношении". Подчеркивается, что "в обоих определениях системное представление осуществляется по одной схеме: определенный концепт – соответствующая ему структура в виде отношений или набора свойств – интересующая нас вещь (субстрат)" [с.54].
Финансовые кризисы – пульсирующие системы, которые "сохраняют характер своей пульсации до тех пор, пока благодаря новому концепту – смыслу их функционирования – между элементами не установятся новые отношения, способные образовать структуру другой системы" [с. 56]. Напоминается о вписанности социальных систем и культуры в целом в систему природы, в связи с чем указывается на экологический [с. 57] и аксиологический контекст экономического кризиса [с.58].
Лысенко, В.Г. Познание чужого как способ самопознания: Запад, Индия, Россия (попытка ксенологии) // Вопросы философии. – 2009. – № 11. – С. 61–77.
"Мы можем осознать свое Я лишь через не-Я, другое, чужое". "Любая социальная и даже личная идентичность актуализируется при столкновении и конфликте с чужой идентичностью". Образ не-Я строится, перекликается с нашим Я: скажи мне, кто твой чужой, и я скажу тебе, кто ты [с. 62-63].
Рассматриваются модели чужого: этологическая (все свойства чужого расцениваются исключительно негативно. Чужой – это не только инородец, но и выбивающийся из общей массы по самым разным причинам); мифологическая, фантастическая (модель чужого мира как аномалии по отношению к нашему собственному – носителю нормы); модели антиподов (носители чужого – те. чем нам не следует быть по моральным оценкам), рас ("чужие принадлежат к иному биологическому виду – расе"), первоначального состояния (чужие культуры – это мы с доисторические времена), пассеистская модель (идеализация прошлого), модель "естественного состояния" (в противоположность цивилизованному), модель гетеротопическая (чужие - это другой мир, к которому мы проявляем "осторожное любопытство"), универсалистская гуманистическая (чужие - во многом другие, но они равны нам. "Мы лишь узнаем в нем свое, и не видим, не ценим его инаковости").
На примере конкретной области знания – индологии, – специализирующейся на изучении индийской культуры, анализируется универсалистская модель.
Автор приходит к выводу, что «проблема понимания чужого – это прежде всего проблема самопонимания, саморефлексии»; напоминает, что объективность и нейтральность исследователя были поставлены под сомнение ещё Гадамером Х.-Г.
«Понимание, по Гадамеру, имплицитно включает предрассудок моей собственной исторической ситуативности и невозможность избежать выстраивания в отношении вещей перспективы, определяемой нашей собственной культурной и исторической идентичностью. (…) По Гадамеру, предубеждения в гораздо большей степени, чем рефлексия, суждения и т.п., составляют историческую действительность бытия человека. Они законны, неизбежны, коренятся в объективных исторических условиях. И дело, следовательно, отнюдь не в том, чтобы отбросить эти предубеждения; их надо осознать, учесть, привести, так сказать, во взвешенное состояние. И если избавляться, то только от ложных предубеждений. Но чтобы узнать, какие предубеждения являются ложными, чтобы избавиться от отрицательных предрассудков, необходимо постоянно вести диалог с изучаемым преданием, текстом, событием, постоянно вопрошать традицию. Ибо предание, событие, традиция, по Гадамеру, есть не просто свершившееся, которое мы в процессе опыта учимся познавать; оно само с нами заговаривает, подобно некоему Ты» [с. 74].
И далее: «Чтобы встреча с чужим смогла открыть нам чужого, а не самих себя, нужно научиться смотреть на себя со стороны. Именно этому помогает рефлексия себя как понимающего» [с. 76].
Стебунова, Е.И. Гендерная проблематика в философской традиции // Вопросы философии. – 2009. – № 11. – С. 78–90.
"Традиционные философские теории пола основываются на двух априорных принципах: различия между мужчинами и женщинами имеют биологическую природу; роли мужчин и женщин дифференцированы как диаметрально противоположные" [с. 78].
В античной философии мужское ассоциировалось с рациональным, активным; женское с эмоциональным, пассивным. В христианской традиции мужское символизирует сознательное, рациональное, божественное; женское - телесное. В Новое время представления о полярной оппозиции духовного и телесного, рационального и природного продолжают развиваться: "подавление телесного, природного, феминного стало системообразующим принципом западноевропейской мысли" [с. 79].
Об объяснении феномена гендерного неравенства одним из лидеров французского экзистенциализма Симоной де Бовуар (работа «Второй пол»), по мнению которой феномен зависимости внедрен в человеческую жизнь гораздо глубже [социально-полических и экономических причин] – на уровень индивидуальной психологиии индивидуального бессознательного [с. 90].
Мильдон, В.И. Воспитание чувств как проблема европейской культуры ("Принцесса Клевская" и "Анна Каренина") // Вопросы философии. – 2009. – № 11. – С. 91–99.
Сравнивая два знаменитых романа, автор приходит к выводу, что отсутствие исторической школы воспитания чувств в России сказывается до сих пор в духовной неоформленности, душевной стихийности, поскольку "индивидуальное поведение, требующее, помимо прочего, разумного контроля душевной жизни, всё еще редкость"... "Критика чувств для России еще не наступила, а она, свидетельствует опыт французской литературы, необходима для исторического взросления народа, чрезмерная душевность явно исчерпала все свои ресурсы" [с. 99].
Павленко, А.Н. Является ли "коммуникативная программа" обоснования знания универсальной? // Вопросы философии. – 2009. – № 11. – С. 100–112.
Размышление на тему: "имеет ли право коммуникативная программа и стоящий за ней интерсубъективизм претендовать на универсальность?"
Под "интерсубъективностью" понимается: 1) то, что осмысливается, обсуждается многими; 2) "общезначимость" сформулированных положений; 3) "согласие большинства понимать под каким-либо положением то, что имеет общий смысл и значение" [с. 104].
Автор приходит к выводу, что "построенная на основе интерсубъективизма коммуникативная программа ... не может претендовать на универсальность, ибо внутри себя содержит неустранимый в её рамках логико-эпистемологический изъян" [с.112].
Лебедев, С.А Уровни научного знания // Вопросы философии. – 2010. – №1. – С. 62–75.
Автор предлагает трёхуровневую модель научного знания: эмпирическое, теоретическое и метатеоретическое знание.
"Эмпирическое знание является понятийно-дискурсной моделью (репрезентацией) чувственного знания, а последнее - одной из форм интерпретации эмпирического знания" [с. 63].
"Теоретическое знание есть результат такой существенно конструктивной части рационального сознания как Разум... деятельность разума направлена вовнутрь сознания, а именно на имманентное развертывание своего собственного содержания, а отнюдь не на его контакт с внешним миром. Сущность деятельности разума может быть определена как свободное когнитивное творчество, самодостаточное в себе и для себя. Основными логическими операциями теоретического мышления является идеализация и интеллектуальная интуиция. Их целью и результатом является создание (конструирование) особого типа предметов - так называемых "идеальных объектов". Мир идеальных объектов и образует онтологическую основу (базис) теоретического уровня знания в отличие от эмпирического знания.
Научная теория есть логически организованное множество высказываний о конкретном классе идеальных объектов, их свойствах, отношениях, изменениях" [с. 64].
Идеализированный объект (теоретический конструкт), вводимый для схватывания сути изучаемого явления, создается мышлением при количественном усилении или уменьшении ”наблюдаемого” свойства (или вводится идеальный объект – ”недостающее звено” при объяснении).
Метатеоретический уровень научного знания "состоит из двух основных подуровней: 1) общенаучного знания и 2) философских оснований науки" [с. 70].
Мартынов, В.И. Пёстрые прутья Иакова: Частный взгляд на картину всеобщего праздника жизни.– М. : Классика-XXI, 2010. – 160 с.
Замечательная книга, наполненная новыми и оригинальными мыслями, интересными, думаю, не только литераторам (автор провозглашает конец литературоцентристской жизни в России).
Владимир Мартынов – композитор и философ – показывает литературу как целое, состоящее из трёх идеальных объектов: автора, текста и социума. Литературоцентристскую жизнь русского общества он рассматривает через взаимоотношения этих трёх конструктов между собой, разные сочетания которых дали четыре эпохи развития русской литературы:
золотой век (классическое – прямое высказывание автора о социуме, переизбыток реальности; представители: от Державина до Толстого); серебряный век (авангардистский текст, отрицающий обязательное соответствие реальности; яркие представители – Белый, Хлебников); бронзовый век (автор и текст подвергаются со стороны социума репрессиям; обэриутский тип текста. Платонов); железный век (полное изъятие реальности, концептуалистский текст: демонстрируются мотивы создания текста. Шаламов).
Название книги указывает на важность контекста – вербального и визуального, – в котором живёт человек и формируется его личность.
Ещё об авторе книги В.И. Мартынове
Информационный подход в междисциплинарной перспективе (материалы "круглого стола") // Вопросы философии. – 2010. – № 2. – С. 84–112.
Участники "круглого стола": В.А. Лекторский, Б.И. Пружинин, В.И. Бодякин, Д.И. Дубровский, К.К. Колин, И.В. Мелик-Гайказян, А.Д. Урсул – о важности развития междисциплинарных связей в изучении информационных процессов. Сформулированы основные определения понятий, которыми оперируют в информационном подходе (например, "знание", "информация", "сигнал" и др. [В.И. Бодякин, с. 104–108]).
ТекстКочетков, В.В., Кочеткова, Л.Н. К вопросу о генезисе постиндустриального общества // Вопросы философии. – 2010. – №2. – С. 23–33.
Даны характеристики постиндустриального общества в отличие от доиндустриального и индустриального [с. 24]; перечислены некоторые специфические черты научного знания как ресурса [c.25].
Бехманн, Г. Общество знания – краткий обзор теоретических поисков // Вопросы философии. – 2010. – № 2. – С. 113–126.
Краткий исторический обзор теорий общества знания. "Агент работы со знанием является когнитивным работником" [c. 120]. Поясняется разница понятий: "данные" (согласно Р. Бону: то, что поступает от сенсоров, сообщающих сведения об измерениях некоторых переменных, т.е. события или сущности, представленные в некоторой символической форме), "информация" (данные, которые организованы и структурированы – т.е. помещены в контекст), "знания" (активный процесс, предполагающий способность интерпретировать данные) [с.121–124]. "...информация – это не стабильная и транспортабельная сущность, но событие, которое утрачивает характер информации в процессе обновления"... "Информация представляет собой операцию внутри коммуникационного процесса"... "Информация глубоко амбивалентна": одновременно "репродуцирует и знание, и незнание"... "Информация не должна быть корректной, а всего лишь пластичной" [c. 125].Важно!
Белкина Г.Л., Корсаков С.Н. По поводу выхода в свет 8-го издания «Философского словаря» под ред. И.Т. Фролова // Вопросы философии. – 2010. – № 3. – С. 117–182.
Касавин, И.Т. Междисциплинарное исследование: к понятию и типологии // Вопросы философии. – 2010. – № 4. – С.61–73.
Понятие междисциплинарное взаимодействие "выражает особенности познавательного процесса, взятого в контексте коммуникации субъектов, производящих и потребляющих знания" [с. 62, см. также с. 72].
"Дисциплина и наука – понятия не тождественные, хотя в современном науковедении нередко не различаются (см. [Огурцов 1985]". Приводятся восемь составляющих любой дисциплины (по М.К. Петрову) [с. 63].
"Дисциплина есть фабрика знания, где оно производится по определённым стандартам, проходит проверку, упаковывается и направляется к потребителю. Дисциплина есть также и, вероятно, прежде всего, условие финансирования науки из государственного бюджета и распределения финансовых ресурсов между научными направлениями, как скоро государственные структуры нуждаются в подобном им контрагенте – научной бюрократии. В этом смысле дисциплина – необходимая форма социального бытия науки как сферы профессионального производства, распределения и потребления знания в наше время" [с.64].
Григоров Александр. Без Костромы наш флот неполон... / Александр Григоров. – Костромаиздат-850, 2002. Справочник известного краеведа для школьников, студентов и для широкого круга читателей, интересующихся историей Военно-морского флота России и Костромского края.
Дынин, Б.С. Онтологическая диалогичность мира: признание трансцендентного // Вопросы философии. – 2010. – № 5. – С. 105–114.
Автор обосновывает мысль о том, что расколотость современного знания на несовместимые теории обнаруживает онтологическую диалогичность мира, обусловленную его трансцендентным началом (или измерением).
"Оно существует в мире, оно открывает себя в диалогичности знания, но остается теоретически не определимым и экспериментально не измеримым. Поэтому процесс научного познания есть всегда стремление преодолеть его в едином, всеохватывающем, непротиворечивом монологическом знании... Признание существования тренсцендентногов мире не детерминировано никакими специфическими результатами науки. Оно есть интерпретация характера теоретического
знания..." [с.110].
Павлова, О.Н. Цивизационный феномен нарциссизма: векторы объективации в парадигме психоанализа // Вопросы философии. – 2010. – № 6. – С. 20–32.
"По мнению многих современных исследователей разных областей знания и не только психоаналитической парадигмы, новый исторический период в эволюции психики можно по праву считать Эрой нарциссизма" [с. 21].
Автор, отвечая на вопрос, что такое нарциссизм, делает исторический анализ научной мысли о нарциссической природе человека (себялюбии, эгоизме). В заключение, О.Н. Павлова пишет: "Сейчас... мы пришли к кризису, в котором человек одержим нарциссическими ценностями, стремлениями и идеалами. Любовь, да и просто человеческие отношения, чувственно-эмоциональные компоненты вселенской души обесценены или отвергаемы. Мы семимильными шагами идем дорогой Ахилла на Трою за славой, богатством и властью" [с. 29].
Редозубов, Алексей Мозг напрокат: как работает человеческое мышление и как создать душу для компьютера.
«Всякая всячина» библиотечка журнальных статей и иных публикаций Пётра Землянухина
Репин, В.С. Эволюция в свете системной биологии // Вопросы философии. – 2010. – № 11. – С. 37–45.
Статья тематически связана с последующей:
Проблемы цивилизации и варварства в свете междисциплинарного диалога философии и биологии / Н.В. Мотрошилова , В.С. Репин // Вопросы философии. – 2010. – № 11. – С. 46–56.
Ставятся вопросы о рецидиве палеолита, который проявляется в варварском поведении.
Полный текст статей см. , и также здесь.
Петренко, В.Ф. К проблеме психологии сознания // Вопросы философии. – 2010. – № 11. – С. 57–74.
Предлагается использовать в изучении психологии сознания концепцию физика Х. Эверета (и его последователей), которая "допускает существование множества классических реальностей или классических миров, производных от состояний сознания наблюдателя". ... "Каждый классический мир... представляет собой лишь одну проекцию квантового мира".... Сам же "квантовый мир... существует независимо от какого бы то ни было наблюдателя" (Менский М.Б.). Сознание представляется как фактор, осуществляющий переход от множественных потенциальных возможностей к наблюдаемой реальности, причем, применительно к человеку, "статус реальности достигается только после категоризации и интерпретации" [с. 65].
"Люди, находящиеся в различных жизненных мирах, могут пересекаться и взаимодействовать только отчасти. ... Жизненный мир как категория человеческого бытия включает понятие и психологического времени. Это иллюзия, что мы живём в едином пространстве-времени". ... "Человек имеет двойной мир, в который входит и мир непосредственно отражаемых предметов, и мир образов, объектов, отношений и качеств, которые обозначаются словами" [с. 67].
Изучая разные языки как разные вИдения одного и того же предмета, мы расширяем наш второй мир. Помимо национально специфических форм категоризации, существуют и индивидуальные формы категоризации (Дж. Келли) [с. 67].
При объяснении опыта с испытуемым, которому запрещено "видеть" некоторый конкретный предмет, выдвинута гипотеза о том, что "испытуемые воспринимают запрещённый объект на уровне первой сигнальной системы, но не осознают его, так как у них заблокированы системы значений, связанные с запретной семантической областью. То есть видят, но не осознают" [с. 69].
В.Ф. Петренко даёт рабочее определение сознания: "Сознание можно трактовать как процесс вторичного восприятия объекта в превращенной знаковой форме и введения соответствующего объекту значения в систему отношений с другими значениями языкового тезауруса. Чем в большее число связей и опосредований включается воспринимаемый объект-значение, тем выше его осознанность" [с.70].
Пржиленский, В.И. Идея реальности и эпистемологический конструктивизм // Вопросы философии. – 2010. – № 11. – С. 105–113.
Рассматриваются механизмы конструирования реальности в философии и науке: познается не вся реальность, а лишь та, которая может быть освоена субъектом в своей деятельности [с.111]. Автор выделяет четыре процедуры конструирования научной реальности: визуализацию (лежит в основе абстрактного мышления), когерентизацию (устранение противоречий и нахождение соответствия нового знания с уже имеющимся), собственно конструирование и интерпретацию [с. 112].
Системный анализ и аналитические исследования: руководство для профессиональных аналитиков / А.И. Ракитов, Д.А. Бондяев, И.Б. Романов, С.В. Егерев, А.Ю. Щербаков. – М., 2009. – 448 с.
А.И. Уваров в своей обстоятельной рецензии (Вопросы философии, 2010, № 11, с. 178–180) рекомендует эту книгу специалистам, интересующимся вопросами системного подхода. К сожалению, не указано издательство, выпустившее книгу.
Юлина, В.С. Эмерджентизм: сознание, редукция, каузальность // Вопросы философии. – 2010. – № 12. – С. 127–143.
О разночтении термина эмерджентизм (появление новизны, когда свойства системы не выводимы из свойств её частей) при объяснении феномена сознания. Признаки подлинной новизны (сильный эмерджентизм, его онтологическая версия): 1)"непредсказуемость появления сложных самоорганизующихся систем на основе их доэмерджентных состояний"; 2) "нередуктивность". Отсюда – "искать строгие законы корреляции сознания и тела... бесполезно" [с. 130].
Слабая (эпистемологическая) версия эмерджентизма считает новые каузальные связи "онтологически добавочными по отношению к связям физического уровня" [с. 130]."Термин эмерджентизм можно использовать, если обозначать им ограниченность имеющегося на данный момент знания для объяснения возникновения тех или иных свойств сложных систем на базе микроструктурных теорий" [с.131].
Автор раскрывает, как трактовали эмерджентность К. Поппер (использовал гипотезы Д. Кэмпбелла и Р. Сперри о существовании восходящей и нисходящей каузальности, "ментальной каузации"); Д. Сёрль; М. Бедо (слабый эмерджентизм; Д. Деннет ("в детерминистской Вселенной не все события являются следствием причин, в ней не исключается появление каких-то траекторий возможностей, когда детерминация не тождественна каузации. В действительности детерминизм прекрасно совместим с понятием, что некоторые события беспричинны" – последняя цитата курсивом – из Деннета) [с. 135]; Д. Дэвидсон (считал ментальные характеристики зависимыми – супервентными – от физических характеристик, т.е "психическое следует за физическим, сопровождает его, сопрягается с ним, но не редуцируется к свойствам мозга" [с. 136]); К. Макгинн (сознание пока закрыто для познания его человеком); Т. Нагель (сторонник панпсихизма, "освободиться от чувства бытия собственного Я и индивидуального взгляда на мир невозможно – оно с неизбежностью входит во все наши теоретические схемы") [с. 139]; Д. Ким (признает дефективность физикализма) [с. 140].
Микешина, Л. А. Эпистемологическое оправдание гипостазирования и реификации // Вопросы философии. – 2010. – № 12. – С. 44–54.
"О трудности выделения и постижения таких объектов, которые выступают в виде определённых целостностей, не являющихся вещью, не представленных в достаточном количестве образцов для их сопоставления и выявления случайных и постоянных свойств и признаков" [с. 45].
Л. А. Микешина исходит из того, что "гипостазирование – это утверждение о реальном существовании того, что зафиксировано в понятии, реификация – это утверждение о его предметной (вещественной) форме" [с.47].
Автор отмечает, что по Канту, гипостазирование – "не только и не столько ошибка разума, сколько своеобразный приём, сознательное создание общего, абстрактного понятия, о котором заведомо известно, что оно не имеет и не может иметь чувственного референта". Другая причина гипостазирования, которую отмечает Кант, – общее понятие, "идеал высшей сущности" – есть регулятивный принцип разума. Если идея представляется в виде предмета, и регулятивный принцип заменяется в познании приёмом "конституирования", то это приводит к ошибке [с. 47].
Сделав критический разбор видов гипостазирования и реификации, Л. А. Микешина резюмирует, что "...гипостазированные сущности в сфере культуры и социума могут быть оправданны, если они, реифицируясь через институции, коммуникации и деятельность людей, обретают объективное существование по принятым в обществе правилам. В целом процесс конструирования социальной реальности имеет в своих когнитивных истоках гипостазирование и реификацию, что вызывает необходимость не только оправдать их познавательно-конструктивные функции в социальном и гуманитарном знании, но также переосмыслить роль субъекта, природу объекта и принципы эпистемологии в этих науках" [с. 53–54].
Козин, Н. Г. Идентификация. История. Человек // Вопросы философии. – 2011. – № 1. – С. 37–48.
"Идентификация – высшая форма социализации, способ связи человека с коллективными сущностями своей истории, акт отождествления себя с главными ценностями и святынями ядра своей культуры" [с. 40]. Идентификация как нахождение смысла жизни (ср. "Смысл мира – вне мира" – Витгенштейн).
Левин, Г. Д. Три взгляда на природу теоретического и эмпирического знания // Вопросы философии. – 2011. – № 2. – С. 104–114.
Автор различает в философской литературе две точки зрения на теоретическое и эмпирическое знание: современную (теоретическое знание отражает "ненаблюдаемую сущность исследуемых объектов"; эмпирическое – "знание о наблюдаемых проявлениях этой сущности") и классическую (теоретическое знание – это необходимое знание; эмпирическое – случайное) [с. 104].
В границах классической точки зрения – два направления: 1) "случайность также реальна, как и необходимость", поэтому у теоретического и эмпирического знания – разные предметы (аристотелевская точка зрения); 2) "в мире всё необходимо"; "следовательно, у теоретического и эмпирического знания – один предмет. Случайным мы называем то, что ещё не можем понять как необходимое" (лапласовская точка зрения) [с. 105].
Г. Д. Левин рассматривает в статье современную, аристотелевскую и лапласовскую точки зрения на природу теоретического и эмпирического знания.
Петренко, В.Ф. Конструктивизм как новая парадигма в науках о человеке // Вопросы философии. – 2011. – № 6. – С. 75–81.
"В рамках постнеклассической философии..., разновидностью которой выступает и методология конструктивизма, на продукт познания (концепции, теории, модели) влияют не только особенности объекта познания, но и субъекта познания (с его культурой, ценностно-мотивационной сферой и языком описания), а также специфика инструментов познания (начиная от органов чувств и перцептивных эталонов субъекта и заканчивая наличием сложных технических приспособлений, таких как электронный микроскоп, циклофазотрон или радиотелескоп). Операциональные (инструментальные) средства познания определяют каркас познавательных моделей, где наряду с информацией, идущей от объекта..., в свёрнутой форме присутствует и ценностно-мотивационная составляющая познания (определяющая зону поиска и его ограничений) в конструировании моделей мира. Знание и информация о мире не тождественны" [с.77].
Розин, В. М. Опыт методологической реконструкции "Критики чистого разума" И. Канта // Вопросы философии. – 2011. – № 11. – С. 141–151.
Известный философ, психолог и методолог, анализируя "Критику чистого разума", задаётся вопросом: как философ "приходит к законам природы (разума)?" [с. 143]. В. М. Розин пишет: "В Критике чистого разума можно выделить три центральных построения: во-первых, утверждение, что человек сам конституирует явления на основе априорных представлений (категорий, понятий), во-вторых, что явления за счет аффицирования, схематизации и категорий могут быть поставлены в связь с вещами в себе, в-третьих, что разум обладает систематическим единством и сознанием, что в частности, позволяет ему направлять рассудок." Те есть, ум – "это не просто концепирование, но действие в нас (через нас) средств мышления, обладающих самостоятельной логикой (её задаёт разум). Причем понятия и категории становятся средствами мышления только в том случае, если мыслящий мыслит (строит, приписывает и пр.)" [с. 146]. Мышление изменяется, иногда кардинально, поскольку под воздействием социокультурных факторов периодически изменяются средства мышления. "Кант утверждает, что главное в способе получения научных знаний не объект и опыт (в смысле источника эмпирических знаний), а категории и понятия" [с. 146].
"...понятие вещи в себе предельное понятие, причем вещи в себе манифестируют себя в многообразии чувственных данных". "...явление становится (выходит) в результате схематизации. Трансцендентальная схема – это, с одной стороны, то, что создаётся индивидом, осмысляющим... данное многообразие (по Канту, сиетезирующим). С другой стороны, – это сам способ осмысления ("правило синтеза"), заданный средствами мышления. С третьей стороны, трансцендентальная схема... выступает как продукт мышления самого Канта, осмысляющего способ научного познания". Кант указывает на методологический статус своих построений в "Критике практического разума". [с. 147].
Семёнов В.Е. Трансцендентальная семантика И. Канта // Вопросы философии. – 2011. – № 11. – С. 152–162.
Экспликация понятия "трансцендентальный" на основании исследования поздних, неопубликованных при жизни Канта, рукописей, в результате чего автор приходит к выводу, что понятие "трансцендентальный" – это априорный, неэмпирический и синтетический [с. 161].
Добавлю от себя: отсюда становится понятным, что "трансцендентальная схема" (термин, который употребляет И. Кант), "теоретическая схема" (термин В.С. Стёпина), "методологическая схема" (В.М. Розин), просто "схема" (которая раскрывает связи элементов понятия) – имеют один и тот же смысл и могут употребляться как синонимы, поскольку "связь не находится в предметах и не может быть заимствована из них, скажем путём восприятия" (слова Канта, цит. по с. 158).
Тарароев, Я.В., Иваненко, Н.А. Онтологические основания физического знания и современная экономическая теория // Вопросы философии. – 2011. – № 12. – С. 47–56.
Согласно модели В.С. Стёпина, "онтологические основания теории связаны с общенаучной картиной мира (которая может дифференцироваться на научные картины мира отдельных дисциплин). Научную картину мира также можно назвать дисциплинарной онтологией, что подчёркивает её статус онтологических оснований и функцию этих оснований - задавать критерии и свойства существования объектов исследования данной теории. Дисциплинарная онтология представляет собой совокупность концептуальных интерпретаций объектов теории и называется абстрактной теоретической схемой. Она представляет собой систему понятий, которые отождествляются и ставятся в соответствие самым общим свойствам и принципам реальности, по сути дела, задавая её и в целом, и в качестве объекта исследования той или иной научной дисциплины"[с.48].
Журавлева, Е.Ю. Эпистемический статус цифровых данных в современных научных исследованиях // Вопросы философии. – 2012. – № 2. – С. 113–123.
В качестве иллюстрации в работе приведены некоторые данные об интернет-документах: в 2008 г. компанией Google зафиксирован 1 триллион уникальных URL-адресов в Интернете (We knew web was big, http://googleblog.blogspot.com/2008/07/we-knew-web-was-big.html);
«2 терабайта – объем данных одной академической библиотеки США, 10 терабайт является количеством информации, которое человек накапливает за свою жизнь, 2 петабайта это объем данных всех научных библиотек США,
200 Петабайт объем всех напечатанных материалов в мире, а 5 экзабайт составляет объем всех слов, которые произносятся людьми мира» (Williams R. Data Powers of Ten. http://web.archive.org/web/19990508062723/http://www.ccsf.caltech.edu/~roy/dataquan/).
«Данные в интернете имеют уникальные особенности... В целом, интернет можно рассматривать как источник новых данных... уместно ввести понятие интернет-данные, и как новый источник для уже имеющихся данных (такие данные называются цифровыми)».Автор подчёркивает, что «Л. Манович обозначает подобные понятия "рожденные цифровыми" и "оцифрованные данные"» (Manovich L. Cultural Analytics. Software Studies Initiative, University of California, San Diego. 2009 http://lab.softwarestudies.com/2008/09/cultural-analytics.html).
Петренко, В.Ф. Базовые метафоры как геном (зародыш) будущей теории (на материале психологической науки) // Вопросы философии. – 2012. – № 4. – С. 87–98.
"Процесс метафоризации заключается в мышлении по аналогии, когда характеристики одного, более или менее известного объекта, события, процесса, состояния переносятся на другой объект, сходный с первым по перцептивному образу, функциональному значению, или эмоциональному тону (коннотации), и первый выступает моделью второго, позволяя извлекать из этой аналогии дополнительную информацию. С помощью метафоры человечество осваивает новые неисследованные области познания, бросая на зыбкую почву незнаемого представления и понятия освоенного мира" [с.88–89].
Автор подробно рассматривает различные метафоры психологии, в т.ч., голографическую метафору памяти, которая возникла у психолога К. Прибрама с помощью голограмм физика Бома. Суть памяти по Прибраму: "сформированные навыки не локализованы в каких-то конкретных областях мозга, а распределены по всему его объёму" [с. 91].
Неизбежность нелинейного мира. К 100-летию со дня рождения В.С. Готта : приложение к журналу «Философские науки» / [А.Л. Андреев, В.И. Аршинов, К.Х. Делокаров, Д.И. Дубровский, В.И. Жог, В.А. Канке, Г.А. Ключарев, В.Н. Князев, Е.Н. Князева, Н.Н. Лапченко, С.В. Маст, Л.А. Минасян, М.И. Панов, А.А. Пружинина, Ю.А. Ротенфельд, А.Г. Сидоров, А.И. Скоблик, А.Ф. Степанищев, В.Г. Торосян, А.Н. Чумаков, В.Н. Шевченко, Б.Л. Яшин; ред. кол.: В.Н. Шевченко (отв. ред.) и др.]; журн. «Философские науки»; Московский пед. гос. ун-т; Ин-т философии Российской акад. наук; О-во «Знание» России. – М. : Гуманитарий, 2012. – 472 с. – Авт. указаны на обороте тит. л. – ISBN 978-5-91367-098-4. – 500 экз.
Вышла в свет книга, посвящённая 100-летию со дня рождения Владимира Спиридоновича Готта, – труды которого хорошо известны специалистам, интересующимся философскими вопросами естественных наук, теорией познания, логикой, методологией науки. Инициаторами издания выступил коллектив авторов – учеников, коллег и его последователей, сохранивших о В.С. Готте тёплые воспоминания как учёном, научном руководителе, в 1970–1990 гг. – главном редакторе общесоюзного теоретического и научно-практического журнала «Философские науки», мудром управленце, просветителе (много лет был членом Президиума Правления Всесоюзного общества «Знание»), незаурядной личности и просто хорошем человеке.
В первой части книги – статьи учеников и последователей В.С. Готта.
Вторую часть книги составляют отрывки из важнейших публикаций В.С. Готта, которые не только не устарели за долгие годы, но и остро необходимы сегодня специалистам, чьи интересы связаны с изучением и разработкой категориального и понятийного аппарата науки, методологией анализа структуры научного знания, с исследованием нелинейности и сложности, понятием информация.